Сергей Герман - Фраер

Вот мля-яя! Философ дырявый нашёлся!

Разговаривать с обиженным расхотелось. Я взял сигарету, пошёл на улицу.

В дальнейшем я узнал от Дракона, что у них половина деревни не находит ничего зазорного в инцесте. Я подумал «Бедная деревня, воспетая русскими поэтами! Несчастная Россия».

Следствием нового мЫшления и демократического правления стала социальная деградация общества, которая повлекла за собой деградацию психическую. Уже включился тот самый порочный круг, из которого уже не было выхода, только всё ниже, ниже, ниже на самое дно, откуда, как из ада, не было пути назад. Только вниз, в мерзость и кошмар духовного и физического опустошения.

Такие люди были социально опасны. Контактируя с нормальными, обычными людьми неизбежно навязывали им свои патологические стереотипы.

На мой взгляд их нужно было изолировать от общества, содержать в резервациях, как больных лепрой, но ни депутатам, ни законодателям, ни правоохранителям до этого не было никакого дела.

Всплеск активности или имитация какой-то деятельности происходили лишь в случае чего либо из ряда вон происходящего. Лишь после того, когда была сломана ещё одна судьба, загублена чья то жизнь.

Преступный социум на такие случаи реагировал острее и бескомпромисснее. Он раз и навсегда исключал такого индивидуума из списка людей.

Жестоко. Но жестокость вынужденная, в целях сохранения человеческого вида.

В зонах ввели отпуска. Первым отправили Вадика Николаенко. Сроку у него было шесть лет. Отсижено пять.

На воле он занимался рэкетом. В зоне стал завклубом.

В этом не было ничего удивительного. На свободе я знал парочку бывших бандитов, которые стали меценатами и благотворителями театральных фондов.

Как видно после взрывов и крови почти каждого человека тянет к прекрасному.

От кого то слышал, что даже известный демократ Ельцин, перечитывающий по ночам русских классиков, в молодости чуть было не загремел на Колыму, украв гранату с военного склада и рванув с ней на какую то «стрелку» с конкурентами.

Заведующего клубом опекал заместитель начальника колонии по воспитательной работе подполковник Ильин, невзрачный сутулый человек с плешивой головой. В его обязанности входило двигать культуру. Но культура и зона — понятия совершенно несовместимые. Поэтому главный воспитатель зоны не сидел в кабинете, а постоянно лазил по зоне и выявлял нарушения. Сделать это было несложно, поскольку всегда можно было придраться к неряшливому внешнему виду, оторванной пуговице или размеру бирки на груди. За один рабочий день подполковник Ильин успевал составить по десять — пятнадцать рапортов.

Начальник колонии ставил его в пример» Учитесь у Ильина! Хоть и дурак, но с инициативой! Молодец! Чтобы каждый из офицеров в неделю оформлял не менее десяти нарушений!

Мстительные кумовья мечтали спалить заместителя по воспитательной работе за проносом в зону марихуаны или на худой конец водки.

Любимая присказка у заместителя по воспитательной части была:

— Вот Петр Ильич Чайковский, хоть и педераст, но сочинил замечательную оперу, «Руслан и Людмила». Граф Лев Толстой уже будучи импотентом написал гениальный роман, «Война и Мир». А вы заключённый Иванов с такой елдой только и можете, что петухов драть!

Подполковник как две капли воды походил на своего протеже, что давало братве повод подозревать его в том, что двадцать восемь лет тому назад он изменил своей жене.

После торжественного убытия осужденного Николаенко в заслуженный отпуск все затаили дыхание, вернётся завклубом в зону или не вернётся.

Делали ставки. Заключали пари как на тотализаторе. Вадик вернулся. Причём не просто вернулся. Следом пришло письмо из УВД, что заключённый Николаенко находясь в отпуске совершил геройский поступок. Во время пожара в районной администрации вытащил из огня сейф с квартальными отчётами.

Все гадали, какое завхоза ждёт поощрение? Может быть освободят от наказания?

Юра Дулинский озаботился вопросом, что делал ночью у здания администрации заключённый, находящийся в отпуске? В виду отсутствия аргументированных ответов выдвинул собственную версию. Дескать сначала поджог, а потом сам же и спас.

Одна из самых блатных должностей в зоне, это санитар или «шнырь» санчасти.

Попасть на «Крест» санитаром и остаться там до звонка или УДО — было золотой мечтой многих козлов. Там ждала сытная и спокойная жизнь, пока «шнырь» не залетал на пьянке, или на торговле таблетками. После чего проштрафившегося «санитара» отправляли обратно в барак, где его ожидало всеобщее презрение и ненависть правильных пацанов.

Один из «шнырей» тот самый Костя, которого я видел в самое первое посещение.

В прошлой жизни он закончил медучилище. В одно и тоже время с ним в училище училась и Светлана Андреевна.

Следом за завхозом клуба он тоже отправился в отпуск. Скорее всего оказала протекцию сама Светлана Андреевна.

На это раз всё закончилось подвигами другого рода.

Буквально на третий или четвёртый день прошёл слух, что Костик нажравшись какой то дряни сначала изнасиловал, а потом зверски зарезал Светлану. Как оказалось, они были любовниками ещё во время учёбы.

Поступок был блядский. Заключённые изначально не трогали врачей, потому что от них зачастую зависели их жизни.

Костика искали менты УВД и зоновские опера. Шерстили адреса родственников и прежних друзей. Задержали его через несколько дней на даче у кого то из родственников. К нам в зону его больше не привезли, отправили в Сизо.

Ранним утром в барак пришёл невзрачный офицер, лет тридцати. Или чуть больше. Бросалось в глаза испитое, но не злое лицо человека, ведущего постоянную борьбу с алкоголем. Судя по одутловатости, морщинам и красному носу победа всё же оставалась за алкоголем. Минут сорок старший лейтенант сидел с завхозом в каптёрке. Потом Гоша вышел. Скрипя новыми ботинками прошёлся по бараку.

— Отрядника нового дали. — Потом злорадно пообещал. — Ну теперь мы хвост кое-кому накрутим.

Через некоторое время Гоша затянул голосом старого полицая — Строиться! Построение в локалке!

Зэки, выходя из барака, щурились, тёрли глаза кулаками. Мочились на белый снег, глядели на крыши, высокие черные трубы и флаг, удручённо поникший над зданием штаба.

Отряд стоял на снегу. Было холодно. Не май месяц. Зэки приплясывали в холодных ботинках.

Отрядника не было. Он сидел в тёплом кабинете. Выжидал, с-сука!

Колобок зацепился взглядом за Клока. Шнырь тёрся рядом с завхозом.

— Олежка! Ну как тебе у нас в отряде?

Клок нахмурился. Но снизошёл до разговора.

— Отряд и отряд. Что я отрядов не видел?