Стюарт Хоум - Минет (Отсос)

Картер уже шел в сторону Портслэйда, когда прибывшие сторонники Хьютона начали громить христианских демонстрантов. Полиция стояла поблизости и наблюдала. Между полицейскими и сторонниками Крестового Похода Христианской Любви и Понимания никакой невысказанной любви не наблюдалось. Предводитель этого сброда утверждал, что Иисус был перевернувшим весь мировой порядок бунтовщиком. И это утверждение определенно не было тем постулатом веры, который местный Главный Констебль, человек сам по себе глубоко религиозный, мог свободно принять.

У пятидесяти активистов Англо-Саксонского Движения, которые явились, для того чтобы отмудохать христиан, день складывался удачно, потому что их противники верили в то, что надо подставлять вторую щеку. Те, кто находился по краям колонны из пятисот человек, очень скоро были покрыты шишками и синяками. Однако христиане не отступали, а падали без чувств прямо на месте, что, имея в виду их тактику пассивного сопротивления, означало более или менее одно и тоже. Нацисты время от времени производили набеги на толпу, после чего останавливались, переводили дух, перегруппировывались и наступали опять.

– Впусти Иисуса в свое сердце! – бубнили речитативом христиане.

– Христианская философия – это самоубийство! – издевались нацисты.

Такая весьма зрелищная конфронтация продолжалась уже почти пятьдесят минут, когда, наконец, сработало зажигательное устройство Ника. Вскоре кухня наполнилась дымом, дымовая сигнализация включила разбрызгиватели, которые благодаря изобретательности Картера выплюнули бензин. Не прошло и нескольких секунд, как все здание было в огне!

Первым инстинктивным порывом Сапога Хьютона, пропитанного бензином и окруженного со всех сторон огнем, было рискнуть переломом какой-нибудь конечности и выпрыгнуть из окна второго этажа. К сожалению, окна закрывали решетками, снять которые оказалось делом крайне тяжелым. Хьютон приказал своим клевретам выбить решетки стулом, однако сталь гнулась, но не ломалась. Жадно пожирая бензин, огонь молниеносно распространился по комнате.

– Это не может случиться со мной! – завизжал охваченный горячими красными пальцами пламени Хьютон.

– Нееет! – взвыл один из его клевретов.

Те несколько секунд, во время которых нацистское руководство гибло, объятое бешеным пламенем, показались фашистским маньякам вечностью. На самом деле, если бы умирающие могли бы осознать переход из одного из этих состояний в другое, то они поняли бы, что Смерть – долгожданное избавление от агонии умирания. Увидев свою охваченную огнем штаб-квартиру, стоящие снаружи активисты впали в исступление безумия и ненависти. С сумасшедшим ревом они бросились на христиан. Прежде чем легавые успели вооружиться огнестрельным оружием из запаркованного в переулках фургончика, было убито десять членов Бригады Господней и многие ранены. Полиция перестреляла всех нацистов до последнего человека, а также случайно убила тридцать семь сторонников Крестового Похода Христианской Любви и Понимания. Чтобы не ставить под угрозу жизни полицейских, невозможно было предпринять ничего другого. Эти смерти были неприятными издержками святого деле поддержания общественного порядка.

Анархисты Хэкней стали писком сезона, после того как инцидент у кенотафа и восстание Старая Цена вновь вернули их требования на политическую арену. Либертарианские идеи обсуждались по радио и ТВ, и прессу заполонили истории об этой неминуемой угрозе демократии! Поднялись продажи анархистской литературы, и большинство людей, которые придерживались анархистского учения, поверили в то, что государство ни хуя не сможет сделать, чтобы такую изменить ситуацию.

Несмотря на странно извращенное из-за пожизненной приверженности к троцкизму мировоззрение, Мартин Смит не был ни наивен, ни излишне легковерен. Хотя Спартаковская Рабочая Группа была крохотной сектой, хитрость необходима даже в том случае, когда ты управляешь самым диковинным сборищем маньяков.

Бесконечные интриги Смита привели к тому, что сотрудничество с городской полицией шло почти исключительно на пользу СРГ. Мартин убедил полицейских игнорировать Союз Нигилистов, и вместо этого сконцентрироваться на уничтожении Классовой Справедливости. В разговорах с инспектором Ньюманом Смит утверждал, что Майк Армилус возглавлял бумажную организацию, у которой полностью отсутствовали члены, поддержка и ресурсы. На самом деле Мартин понимал, что Союз Нигилистов представлял в более отдаленной перспективе большую угрозу для государства, чем Классовая Справедливость, но внимание Смита было сконцентрировано на последней организации, так как она являлась непосредственной угрозой для троцкизма.

Стив Драммонд соперничал с СРГ в борьбе за поддержку со стороны квалифицированного рабочего класса, в то время как Союз Нигилистов привлекал в свою организацию массы люмпен-пролетариата. Это те избиратели, которых, как ни старайся, Смиту никогда не видать. Мартин хотел, чтобы Союз Нигилистов разрастался для того, чтобы позже он смог заключить тактическое соглашение с одной-единственной группой, монополизировавшей поддержку большинства революционных элементов, не входящих в его личную, авангардную партию. После свержения капитализма Смит планировал захватить контроль над Союзом Нигилистов, а если это окажется невыполнимым, то разрушить его с той же беспощадной эффективностью, которую проявил Гитлер, уничтожив входившие в ряды СА членов НСДРП.

Предрассветные рейды не оказались бы неожиданными для любого анархиста, верившего в распространяемую Классовой Справедливостью пропаганду. К сожалению, большинство либертарианцев было более заинтересовано в своем собственном имидже бескомпромиссных боевиков, чем в последовательном политическом мышлении. И поэтому анархистские массы осознали репрессивную природу государства только в тот момент, когда их грубо вынули из кроватей полицейские, вооруженные ружьями и кувалдами, которыми они выбивали прогнившие двери квартир.

Подозреваемых свозили в различные полицейские участки, разбросанные по северному и восточному Лондону. Сидя в Невингтонском полицейском участке в ожидании того, когда для допроса привезут Стива Драммонда, Мартин Смит и инспектор Ньюман перекидывались банальностями. По зданию разносились звуки ударов и крики людей: это допрашивали и избивали либертарианцев.

– Ты не можешь со мной так обходиться! – выл юноша, которого полицейский бил по почкам. – Это демократическая страна, у меня, знаешь, тоже есть права человека!

– Ты блядский розовый говнюк, – отвечал констебль. – Ты лишился своих демократических прав тогда, когда присоединился к анархистам. Если бы все вышло по-твоему, то половина мудацкого населения этой страны была бы убита, а другую вы бы засунули в трудовые лагеря. Меня тошнит от тебя!