Евгений Люфанов - Великое сидение

Отдыхая в послеобеденную пору, лежала царица Прасковья, надеясь с часок подремать, ан ни на минуту глаз не сомкнула, раздумывая о превратностях бренной жизни. Поговорить надо с Василием, почему стал таким?.. Может, одарить его еще чем-нибудь?.. Да ведь мало приятного в том, что его расположение надобно покупать. Прежде безвозмездно ласковым был. А теперь-то что ж?.. Графского титула царь Петр ему не дает. Разобиделся, что ли?

– О-ох-ти-и… – тяжело вздохнула она.

Поздно спохватилась царица Прасковья, что занедужила обоюдная их любовь. Не прежним удалым молодцем стал Василий Юшков, заиндевело у него на висках, а шею морщинами исстегало. К стылым, пасмурным дням обветшалая жизнь подошла, и пожухла сердечная его склонность.

Вспомнилось царице Прасковье давнее, придуманное в молодые годы, – как им изъясняться, дабы непонятно было другим. Письма они такие друг дружке писали, подставляя на место букв цифры: буква «А» – единица, и следующая за ней по азбуке буква имела очередное цифровое обозначение. Тридцать самых ходовых букв были подменены у них тридцатью цифрами. Слово «люблю», например, в цифровом написании – «11, 29, 2, 11, 29».

Не спалось, не дремалось царице Прасковье. Написать Васе тайнописью, напомнить о прошлом?..

В Часослове хранился у нее листок, на котором азбучный порядок букв был заменен цифровым, и царица Прасковья отыскала его. Долго думала, с каких слов амурное послание начинать… Подобрала подходящие слова, не смущаясь их скабрезностью, и стала неразрывной цепочкой нанизывать цифры одну за другой. А когда написала, сложила листок пополам да еще и еще пополам, дождалась прихода Василия и сунула ему в руку.

– Почитай на досуге.

– Что это?

– Письмо тебе написала.

Он неопределенно повел плечом и, усмехнувшись, сунул письмо в карман.

В Измайлове среди придворных служителей царицы Прасковьи «для отправления дворцовых волостных дел» был подьячий Василий Деревнин. Он же управлял и окладною казною царицы. Исполнял свои обязанности Деревнин добросовестно, но за непочтительность навлек на себя гнев дворецкого Юшкова. По его распоряжению подьячий был отстранен от должности, и Юшков приписал ему будто бы большой денежный недочет. Деревнин просил, чтобы его рассчитали по-хорошему, без несправедливого, как он заверял, возведенного на него поклепа, но Юшков оттягивал время, ссылаясь будто бы на допущенную Деревниным путаницу в книгах. Уже несколько раз приходил Деревнин хлопотать по своему делу, а Юшков злобно насмехался над ним и грозил жестокой расправой. В последний раз пришел Деревнин на подворье царицы Прасковьи, обратился было к дворецкому, прося указать, в каких книгах нашел он путаницу, но Юшков не стал его слушать.

– Отстань, отвяжись! – прикрикнул на подьячего и, прижав пальцем одну ноздрю, высморкался в его сторону, а когда доставал тряпицу, чтобы нос подтереть, у него из кармана выпала сложенная в несколько раз бумажка. Не заметив этого, Юшков скорыми шагами направился к одному из дворцовых флигелей, а Деревнин оглянулся по сторонам – на дворе никого – и бумажку поднял. Отойдя в укромное место, развернул ее. Несколько слов было написано рукой царицы Прасковьи, – почерк ее Деревнин знал хорошо, и в тех словах предупреждение: по прочтении письмо истребить, а за теми словами несколько строчек цифирной тайнописи.

Любопытство и злорадство овладели Деревниным. В его руках была какая-то тайна. А вдруг государственная! Вдруг раскрытие ее даст возможность отличиться и отомстить дворецкому за все его лихости… Или пойти к Юшкову и сказать, что он листок обронил? Нет, это не улучшит их отношений и будет упущена возможность отомстить ненавистному, а к тому же нарушится царский указ «ничего не утаивать в деле государственном», а Деревнин был подьячим-законником. Чувство мести и возможность выслужиться взяли верх, и он поспешил скрыться с царицына подворья.

Как бы хорошо было отомстить и самой Прасковье, и ее сожителю! Тесть Деревнина, Григорий Терский, был фискалом по должности и по призванию, мог дать дельный совет, и Деревнин направился к нему. Рассказал о своей находке и показал ее. Терский тщательно рассматривал листок, старался разгадать цифирную тайнопись, но не мог.

– Я хочу подать это письмо в Тайную канцелярию, – сказал Деревнин.

И тесть поддержал его намерение.

– По всему видать, письмо важное, – заключил он. – Донести о нем беспременно надобно.

В тот же вечер, перед тем как отходить ко сну, царица Прасковья спросила Юшкова:

– Прочитал?

– Что?

– Письмо мое.

– Ой, из ума вон совсем! – спохватился Юшков, сунул руку в один карман, в другой, всего себя обыскал – письма нет.

– Да как же так?.. – всполошилась царица Прасковья. – Про него никто знать не должен. В нем наши с тобой сокровенные тайности… О-ох-ти-и!.. Ежели кто найдет да дознается, про что там, стыда не оберешься… Куда ж ты его задевал?..

Если бы Юшков знал – куда! Он старался досконально припомнить, где был и что делал днем, но ни за что ухватиться не мог, чтобы отыскать след письма, а помнил, как, приняв его от Прасковьи, сунул в карман. Снова минуту за минутой перебирал в памяти весь день, и наконец-то ему прояснилось: останавливался на минуту с Деревниным и платок из кармана доставал. Не иначе как в ту самую минуту письмо обронил. Припомнил место, осмотрел там с фонарем каждую пядь – ничего найти не мог. Но по верному следу пошел Юшков дальше, разыскивая Деревнина: не он ли письмо подобрал?

Ни дома, ни у тестя подьячего не оказалось, а увидев у себя пожаловавшего вдруг и так обеспокоенного дворецкого, Григорий Терский убедился, что найденное зятем письмо весьма важное.

Проводив ушедшего ни с чем Юшкова, фискал Терский сам направился в Тайную канцелярию сообщить о визите к нему взволнованного дворецкого. Узнал, что Деревнин представил найденное письмо находившемуся в Москве начальствующему лицу Тайной канцелярии генералу Бутурлину, который вложил письмо в особый пакет и запечатал своей печатью. В скором времени ожидалось возвращение государя из Персидского похода, и ему тогда будет передано то таинственное письмо, а пока податель его Василий Деревнин, объявивший «слово и дело государево», задерживался в московском отделении Тайной канцелярии. Допросили Терского, что он по сему делу знал, и тот сообщил, что видел цифирное письмо, но разгадать его не мог.

Сумел-таки дознаться Юшков, где, в каком укрытии находится Деревнин, доложил об этом царице Прасковье, и она решила принимать незамедлительные меры, чтобы вернуть свое злополучное письмо.

– Вели заложить карету да созови мне человек пять либо шесть, какие покрепче. Сам ты не езди, а то еще ненароком пришибешь ворога до смерти. И скажи, чтоб свечей взяли, дабы впотьмах там не быть.