Ярослав Голованов - Королев: факты и мифы

Появление Туполева в ЦАГИ произвело впечатление разорвавшейся бомбы: ходили упорные слухи, что Андрей Николаевич расстрелян. Он вернулся на родное пепелище, но именно на пепелище: конструкторское бюро было просто разгромлено НКВД.

Еще в Болшеве Туполев заявил, что конструирование самолетов – дело коллективное и для того, чтобы выполнить то, что от него требуют, ему нужны специалисты.

– Какого черта вы упрекаете меня в медлительности, – раздраженно, в своей обычной небрежно грубоватой манере говорил Андрей Николаевич. – А с кем я работаю? В КБ приходят люди разных специальностей, чаще не способные отличить крыло от хвостового оперения. А инженеров-авиационников разбросали по всей стране... Вам какие самолеты нужны: из говна или из металла?

Слух о шарашке гулял по ГУЛАГу, зеки сюда стремились, и к туполевскому порогу подчас действительно прибивало людей случайных, никакого отношения к авиации не имеющих. Так в ЦКБ-29 оказался бывший начальник Ленинградской электротехнической академии Константин Полищук, математик и физик Юлий Румер, звукооператор Виктор Сахаров, дипломник Станкостроительного института Игорь Бабин, изобретатель и разведчик, человек фантастической биографии Лев Термен. Это были люди очень талантливые, как говорится, все хватающие на лету, но сразу заменить специалистов при всех своих талантах они не могли.

Кутепов подумал, посоветовался на Лубянке и предложил Туполеву составить списки нужных людей. Списки составлять было опасно: в них могли оказаться вольные, и Туполев боялся упрятать их за решетку. Постепенно, опросив товарищей, встречавших в тюрьмах своих коллег, Туполев списки такие все-таки составил, и в Болшево, а потом и на яузскую набережную стали стекаться авиаарестанты.

Списков Туполева я не видел, но, думаю, они сохранились: такие документы не выбрасывают, они лежат в каком-нибудь архиве, ждут своего часа. Не знаю, был ли в этих списках Сергей Павлович Королев. Весьма вероятно, что был. Ведь планеризм давно ввел его в мир авиации. Как помните, и писали о нем, как об авиаконструкторе. Да и корни увлечения ракетной техникой – в авиации. Пленники Болшева могли встретиться с Сергеем Павловичем в Бутырке в 38-м году, и в 40-м, и в пересылках. Если колымская легенда об Усачеве верна, то и он, возможно, рассказал Андрею Николаевичу о Королеве, поскольку точно известно, что Михаил Александрович Усачев работал в шараге у Туполева. Да и сам Туполев мог вспомнить о своем дипломнике, ведь и десяти лет не прошло с того времени, как он консультировал королевскую авиетку СК-4. Впрочем, это все неважно. Был ли Королев в списках Туполева или не был, но Кобулов постановление подписал, и в сентябре 1940 года Сергей Павлович был доставлен в ЦКБ-29-НКВД.

Такое пережить надо. Спальни с наволочками и простынками. И в спальню не входят вертухаи, спальня – заповедник зеков. И в спальне ночью тушат свет: уже два года, если не считать теплушек, не спал он в темноте. И душ! И в столовой скатерти, салфетки, хлеб лежит горкой и тарелки глубокие и мелкие, и ложки, вилки, ножи, и какао, и кто-то сердито выговаривает подавальщице, что какао остыло! Такое пережить надо!

Вновь прибывшие первый день не работали. Надо было, чтобы они немного пришли в себя, уяснили новые правила, поняли, что таскать из столовой и прятать под подушку хлеб – не следует. На другой день новичка определяли в одно из конструкторских бюро, составляющих ЦКБ-29: кроме группы Туполева, самой многочисленной и сильной, здесь работали группы Петлякова, Мясищева, а позднее и Томашевича.

Раньше всех в ЦКБ перебрался со своими людьми Владимир Михайлович Петляков. Петлякова арестовали через неделю после ареста Туполева, и в конце мая 1940 года Военная коллегия Верховного суда заочно определила ему десять лет лагерей, пятилетнее поражение в правах и конфискацию всего имущества. Однако после вынесения этого приговора заключенным Петляков числился меньше двух месяцев.

Дело было так. Петляков и его группа начала работать над двухмоторным высотным, скоростным истребителем-перехватчиком. Очень быстро такой истребитель был создан, и в апреле 1940 года летчик-испытатель Петр Стефановский уже летал на нем, а 1 мая проект 100 – «сотка» – так называлась новая машина – уже участвовала в Первомайском параде на Красной площади. Стефановский сделал эффектную горку над мавзолеем, впопыхах забыв убрать шасси. Если бы створки шасси не выдержали воздушного напора, оторвались и спланировали на Красную площадь, и Стефановского, и Петлякова, думаю, расстреляли бы в тот же день: трудно было бы вообразить более очевидное покушение на вождя. Но створки выдержали! Пронесло!

Однако тут выяснилось, что истребитель, хоть и неплох и сделан в рекордно короткий срок, но армии не очень-то и нужен, поскольку функции его может выполнить МиГ-3, первый вариант которого тоже полетел в апреле 1940 года. К августу его испытания были закончены, новый истребитель участвовал в авиационном празднике в Тушине и очень понравился Сталину. Сразу было принято решение о его серийном выпуске. Но и до полета в Тушине всем было ясно, что «сотка» не нужна. Подобно сказочной царевне, которую царь-самодур замучивает невыполнимыми поручениями, и Петляков, как в сказке, получил новое, поистине невероятное задание: за полтора месяца переделать истребитель в бомбардировщик. И переделал! И, что самое удивительное, получилась очень неплохая машина – всем известный Пе-2 – один из основных наших бомбардировщиков во время войны. Серийное производство его началось уже 23 июня 1940 года, а 25 июля Петляков был освобожден вместе с группой своих помощников, среди которых были известные авиационные специалисты: Николай Некрасов, Курт Минкнер, Борис Кондорский, Николай Петров, Амик Егинбарян и другие.

Дальше судьба-индейка распорядилась так. В 1941 году Петляков получает за бомбардировщик Сталинскую премию, а после начала войны работает в Казани, организует массовый выпуск своих самолетов. В январе 1942 года его вызвали в Москву. Он полетел на одном из Пе-2, который перегоняли на фронт. Под Арзамасом самолет загорелся и упал. Так нелепо погиб действительно в самом расцвете сил этот талантливый авиаконструктор.

Когда Королева привезли на улицу Радио, «первый выпуск» состоялся – Петляков и его товарищи работали в ЦКБ-29 уже «вольняшками», ночевать ездили домой. Вместе с Петляковым был, непонятно почему (к Пе-2 он никакого отношения не имел), освобожден и Владимир Михайлович Мясищев – «Вольдемар», как звал его Туполев, «Боярин» – такое прозвище было у него в шараге. Мясищев возглавлял второе КБ, которое проектировало дальний, высотный бомбардировщик – проект 102. К нему и был определен Королев. Работа шла уже полным ходом, что-то еще чертили, а что-то уже строили. Королеву Мясищев поручил сделать бомбовые люки. Сделал быстро и хорошо: створки уходили во внутрь, не портили аэродинамику. Но потом работа разладилась. Мясищев был человек не легкий. В отличие от добродушной грубости Туполева, «Боярин» иногда резко язвил, мог поранить больно, обидно. Королев – сам не сахар, да и от тюремной жизни еще не отошел. Они сцепились. Королев перешел в КБ Туполева.