Ярослав Голованов - Королев: факты и мифы

– Ведь именно так работали, Сергей Павлович, – урезонивал Устинов Королева. – Давайте проследим историю рождения любого артиллерийского снаряда...

– Артиллерийский снаряд так же похож на ракету, как конка на метрополитен, – перебил Королев.

Устинов не терпел, когда его перебивали, но раздражение в себе подавил. Ему хотелось дожать Королева не криком, не приказом – это он всегда успеет сделать, – ему хотелось убедить этого упрямца, доказать ему его неправоту, добиться, чтобы он сам ее признал.

– Хорошо, пусть снаряд не годится, – мягким, если не ласковым, несвойственным ему голосом продолжал Дмитрий Федорович. – Наиболее близка к ракетам, наверное, авиация. Так? Возьмем авиацию, хотя я, в отличие от вас, в авиапроме никогда не работал. Если я скажу что-нибудь не так, вы меня поправите. Договорились? Итак, авиация: ЦАГИ – мозг. Считают, продувают в аэродинамических трубах, исследуют разные коварные вещи и дают рекомендации, скажем, Туполеву. Туполев «рисует» самолет. Шахурин его делает. Летно-исследовательский институт испытывает, находит изъяны, если надо, Туполев поправляет, доделывает. Далее – госприемка, серийное производство, ВВС. Все! Так, Сергей Павлович?

– Так, – насупившись, опустив свой крепкий подбородок, ответил Королев.

– Тогда какое вам нужно производство, какие опытные образцы? Зачем они вам? Почему вы хотите подменить науку? И откуда у вас это стремление все подмять под себя, черт вас подери!

– Ничего я не хочу подменять и подминать. Я просто знаю, как надо работать для пользы дела. Вот вы о Туполеве говорили. Я работал у Туполева, когда он делал Ту-2. Спроектировали под один двигатель, а оказалось, что его с производства сняли. Поставили другой. Потеряли в скорости, но самолет летал. И хорошо летал. А ракета не полетит с чем попало! Туполев просто покупал двигатели у Микулина, Швецова, Климова, как в магазине. Покупал автопилоты, выбирал, какой получше. А ракете нужен только ее двигатель и никакой другой! Только ее приборы, специально для нее созданные! Ни у кого из авиационных конструкторов об аэродроме голова не болит, они о нем просто не думают. А ракете нужен не вообще аэродром с ВПП 111 определенной длины, а специально созданный только для нее стартовый комплекс! Летчик-испытатель слетал, самописцы все записали, самолет сел, летчик все рассказал, посмотрели записи. А мне кто расскажет?! Мне нужны опытные образцы, чтобы я мог проверить их сам на прочность, на устойчивость, на температурные режимы еще на земле, а уж потом пускать. И пускать должен я, потому что никто лучше меня эту ракету не знает. Я и мои люди должны учить военных испытателей. И только тогда, когда все отработаем, наладим, сдадим на вооружение, только тогда я уже буду этой ракете не нужен. Вот тогда – пожалуйста, массовое производство, клепайте сколько вам нужно и отдавайте армии, а армия пусть пускает. Да и то..., – Королев осекся.

Устинов засмеялся:

– Что значит «да и то...»? Вы хотите сказать, что и тут без вас не обойдутся?

Королев позволил себе не обратить внимание на этот дружелюбный смех, означавший желание примирения. Любой главный конструктор обратил бы. Впрочем, и Королев, безусловно, обратил, но позволил себе показать, что он не хочет обращать внимание. Еще больше набычась и подавшись грудью к столу министра, он сказал:

– Дмитрий Федорович, вы и ваши замы хотите сделать из меня конструктора ракеты, одной ракеты, точнее автоматического снаряда, только очень большого. Поймите, если я буду похож на авиационных конструкторов – делу конец. Я должен быть Главным Конструктором Системы, понимаете?..

Спор этот длился многие годы. Оба были слишком сильны и упрямы, чтобы уступить. Жизни, чтобы подружиться, им не хватило.

В 1947 году решался еще один очень важный вопрос – вопрос о создании специального полигона для испытаний ракетной техники.

Поначалу ракетчики прицелились на бывшее стрельбище Ванникова, которое теперь, после войны, было как бы не у дел. Полигон наркома боеприпасов располагался на Таманском полуострове – место ласковое, теплое, опять же море, а главное, там была база: производственные помещения, жилье, водопровод, электроэнергия, короче – готовое хозяйство. Кое-что, конечно, пришлось бы переделать, кое-что достроить, но основа была – не на пустом месте начинать.

И надо же так случиться, что накануне решения вопроса о полигоне один из экспериментальных самолетов-снарядов Челомея сбился с курса и угодил в кладбище на окраине большого города. Сталин об этом узнал и, едва заговорили о Таманском полуострове, перебил сразу:

– Это неподходящее место. Рядом крымские курорты, скопление людей. Можете ли вы ручаться, что ваши ракеты не упадут завтра на наши здравницы, как сегодня они падают на кладбища? Полигон надо создать где-то здесь...

Подойдя к столу, на котором была разложена карта артиллеристов, он ткнул толстым красным карандашом в левобережье Волги южнее Сталинграда.

Вопрос о создании полигона Капустин Яр был решен в течение шести минут.

Майское постановление правительства предписывало заводу № 88 собрать десять образцов ракеты Фау-2 из немецких деталей. Обещание, данное Устинову в Германии, Королев сдержал, десятка полтора ракет в Кляйнбодунгене он собрал, потом снова разобрал и отправил в Подлипки, но все-таки это, как говорили производственники, была «незавершенка» – в одной ракете такой детали не хватало, в другой – этакой, надо было делать чертежи, отдавать на завод, точить-сверлить. Королев держал в голове все ракеты. Это для посторонних все они были «на одно лицо», а для него – все разные. К каждой прикрепил он ведущего инженера, который «вел» машину с самого начала сборки и проводил все ее испытания.

К июлю 1947 года были собраны немецкие ракеты первой серии. Королев доложил Устинову. Устинов в тот же день позвонил по «кремлевке» Яковлеву:

– Николай Дмитриевич, все забываю спросить... Когда мы можем отправлять наш товар в Капустин Яр?

Яковлев был тертый калач и через военпредов знал все, что делается на сборке у Королева. Вопрос министра позабавил маршала артиллерии:

– И то сказать, Дмитрий Федорович, пора отправлять. А то залежится ваш товар, моль побьет, жучок заведется. Ведь поди, уже часа два лежит, а?

Устинов понял, что разоблачен, засмеялся, не обиделся. С Яковлевым, несмотря на их частые стычки, работать было интересно.

Надо признать, что маршал Яковлев был одним из тех людей, которые на первом этапе становления нашей ракетной техники сыграли роль очень важную. Конечно, Королев и без Яковлева сделал бы то, что он хотел сделать, но с Яковлевым он смог сделать это быстрее.

Сын пожарника из Старой Руссы, Николай Дмитриевич Яковлев в армию был призван едва ли не последним указом Николая II в январе 1917 года. Послужной список его длинен и безупречен. 21 июня 1941 года он явился в Москву, чтобы представиться Народному комиссару обороны Тимошенко в должности начальника ГАУ, а потом до глубокой ночи сидел на совещании, которое, уходя с этого поста, проводил маршал Кулик. (Про Кулика в армии ходила злая поговорка: «Кулик, хоть умом невелик, зато трус». Не берусь судить о его смелости, но, судя по его дальнейшей деятельности, он не был выдающимся полководцем. Однако каким-то непостижимым образом Кулик сумел внушить Сталину, что он как раз выдающийся, и некоторое время числился в фаворитах.)