Ярослав Голованов - Королев: факты и мифы

С.П. Королев на полигоне Капустин Яр.

Сентябрь 1948 г.

О ракетах Королева 1947-1957 годов известно гораздо больше, чем о его жизни. Впрочем, так и ставить вопрос нельзя, ибо его ракеты и были его жизнью, без ракет никакого Королева просто нет. И именно ракеты делят его жизнь на КБ и полигон. Бывали годы, когда он проводил в Кап.Яре больше времени, чем в Подлипках. Именно ракеты образуют своеобразный календарь этой жизни: это случилось тогда, когда испытывали «единичку», это произошло до сдачи на вооружение «пятерки»... Потом такими вехами станут спутники, космические корабли, межпланетные станции. Ракеты определяли, как видите, его бытие во всех измерениях – и в пространстве, и во времени.

Ну а если все-таки попытаться отделить его жизнь от ракеты?

Королева нельзя назвать человеком общительным. В его доме не часто собирались гости. А если собирались – довольно узкий круг, чаще всего родственники Нины Ивановны. Бурные, долгие, многолюдные застолья были не в обычаях этого дома. Поэтому считанные люди – в первую очередь жена, конечно, – могут рассказать, каким был Королев дома. Лучше известен его командировочный быт: он сам рассказывает о нем в письмах к Нине Ивановне. В Подлипках писем он, естественно, не пишет, иногда оставляет короткие, чисто информационные записочки: «пришел», «ушел», «пообедал», «буду звонить». Но и в них нет-нет да сверкнет подлинный Королев. «Я ушел на завод, но не работать, а просто походить и отдохнуть». Одна фраза, говорящая о человеке больше многих страниц.

До встречи с Ниной вел Сергей Павлович в Подлипках типично холостяцкий образ жизни. На втором этаже «директорского» дома на улице Карла Либкнехта 126НИИ-88 выделил начальнику отдела № 3 однокомнатную квартирку с дровяной плитой на кухне и дровяной колонкой для ванны, которая помещалась тоже на кухне. Плиту эту топил он крайне редко, потому что некогда ему было возиться с ней, завтракал и ужинал чаще всего всухомятку, довольствуясь чайником на электроплитке, а обедал на работе. Обстановка этого холостяцкого дома была довольно убога хотя бы потому, что все было в нем казенным: и стены, и мебель с жестяными инвентарными бирками, и даже постельное белье с непобедимыми кипятком черными штампами. Все украшение дома сводилось к двум вазочкам с полевыми цветами, которым он забывал менять воду, отчего вазочки изнутри зеленели, как поплавки гидросамолетов в Хлебной гавани... Королев и в прежние годы комфортом был не избалован. Потом тюрьма и временная, командировочная жизнь в Германии упорно отучали его придавать какое-либо значение условиям домашнего существования. Крыша над головой и подушка под головой есть, тепло, помыться, чай вскипятить можно – ну, что еще нужно?!

С появлением в доме Нины все изменилось. Холостяцкая квартира начала стремительно преображаться, неузнаваемо изменилась кухня, в ней теперь даже пахло по-другому. Кислый запах сохнущих осиновых поленьев был раз и навсегда забит ароматами борща, который готовился по рецепту Серафимы Ивановны, матери Нины – крупнейшей специалистки по этой части.

Дом свой Сергей Павлович любит, постоянно (опять-таки в письмах с полигона) о нем вспоминает – «наш милый дом», «нашу милую квартирку», он явно страдает от командировочного неуюта, хотя постоянно старается не замечать его.

Дом он любит, и жену любит, но идеальными их отношения, особенно на первых порах, не были, да и неизвестны мне семьи с идеальными отношениями. Есть такая запись 1953 года:

«Очень переживаю мое московское пребывание в этот раз. Конечно, если быть совсем откровенным, то все дело в Нине. Как страшно она нервничает и по совершенно непонятным мне причинам. Ее не оставляет ни на одну минуту какое-то беспокойство и чувство неуверенности в наших отношениях, в прочности нашей семьи».

Это чувство понятно и объяснимо. Оно нередко овладевает женщинами, которые хотят иметь детей и не имеют их. Нина Ивановна по многу месяцев в году одна. Насколько скрасил бы ребенок ее жизнь! Как же ей не нервничать?! Тем более что она знает, что и муж хочет ребенка. Конечно, ей было бы легче, если бы тогда она прочла продолжение его исповеди:

«Как это все неверно и ненужно. Моя родная маленькая девочка, если бы ты знала, как сильно и нежно я тебя люблю и как мучаюсь сам от всех этих волнений и твоих сомнений. Ты должна быть спокойной, уверенной и все будет хорошо... Вот совсем недавно зимой был такой хороший, спокойный период нашей жизни, ты была спокойна и так необычно приветлива, ласкова. Как хороши были эти дни».

Дела житейские, что мартовское небо: то солнечная синь, то вьюга, и Королев здесь, наверное, мало отличается от всех нас. Но есть в его сердце одна действительно незаживающая рана – дочь.

Ксения Максимилиановна уходом Королева была разгневана. Она не унизилась до писем в партком, да и не был Королев тогда членом партии, но отношения своего к бывшему мужу не скрывала, и понять ее можно. Наверное, она поторопилась все рассказать Наташе: ребенку в двенадцать лет трудно разобраться в мире человеческих привязанностей, в которых и сами взрослые разобраться не могут. Но дело было сделано: Наташа узнала об «измене отца». Она на мелкие клочки изорвала все его фотографии, которые нашла в доме, и заявила, что видеть его не хочет. Бабушка Мария Николаевна тоже посчитала, что так будет лучше. Королев предпринял было несколько попыток примирения с дочерью, столкнулся с резким, если не агрессивным, отказом и попытки оставил. Но ведь дочь! Родная кровь! Каково ему было. Страдал. Работа отвлекала, забывался, но вспоминал и страдал.

В день ее совершеннолетия он поздравил ее. Письмо его из Капустина Яра очень точно рассказывает и о нем самом, и о его отношении к дочери, и даже чуть-чуть об отношении дочери к нему и достойно того, чтобы привести его целиком, поскольку до сих пор оно во всех публикациях цитировалось с купюрами.

«Наташа, через несколько дней наступает день твоего совершеннолетия, и ты по праву можешь считать себя взрослым человеком.

От всего сердца приветствую тебя в этот день и желаю быть достойным гражданином нашей Великой Советской Родины.

Несмотря на тяжелые испытания, которые мы все вынесли за минувшие годы, ни на один миг наша Родина не оставляла заботы о тебе. Как ни было трудно, но ты росла и училась, и жизнь для тебя была светлой 127.

Помни об этом всегда и всегда люби наш народ и землю, на которой ты выросла.

Этого я тебе желаю во всем и навсегда.