Ярослав Голованов - Королев: факты и мифы

Всем Главным конструкторам Хрущев распорядился построить дачи, и в Жуковке под Москвой срочно возводились двухэтажные виллы. Королев решил, что так далеко от Подлипок жить ему будет неудобно, и подыскал пустой лесистый кусочек земли неподалеку от ВДНХ. Осенью 1959 года дом – последняя королевская квартира – был готов.

Конечно, где-нибудь в Калифорнии в таком доме живет хороший зубной врач, но да мы-то, слава богу, не в Калифорнии... 11 ноября Сергей Павлович с Ниной Ивановной первый раз ночевали в новом доме.

На встречу нового 1960 года Королев и другие Главные первый раз были приглашены в Кремль. Хрущев, веселый, с бокалом шампанского в руке, переходил от одной группы гостей к другой, смеялся, шутил с дамами, а если хотел выразить особое расположение мужчинам, хлопал их по плечу. Начались танцы. Королев вальсировал с женой, когда спускавшийся с лестницы Хрущев разглядел их в кружащейся толпе.

– Королевы! Вот вы где! – громко закричал Никита Сергеевич.

– Надо подойти, а то неудобно, – шепнул Сергей Павлович Нине Ивановне.

– Ну, как, переехали? – спросил Хрущев, когда они приблизились. – Когда на новоселье пригласите?

Такого вопроса Королев не ожидал. Сергей Павлович понял, что означало легкое прикосновение туфельки Нины к носку его полуботинка, ответил неопределенно:

– Немного обустроимся, Никита Сергеевич... Тогда, пожалуйста, будем рады...

– Если так, прошу ко мне!

Через день, от Никиты Сергеевича позвонили, сказали, что ждет, и Королевы поехали на дачу в Михнево. Там уже были Глушко и Пилюгин с женами. День выдался солнечный, но морозный. Пошли гулять – Хрущев любил пешие прогулки. Такую неофициальную встречу необходимо было использовать для Дела, но у Королева ничего не получалось, шла болтовня о каких-то пустяках, Хрущев упрекал Сергея Павловича, что тот разрешает ходить жене без шапки в такой мороз, потом для них заложили сани, катались, стреляли по тарелочкам из мелкашек, наконец – обед. И вроде бы отыскал Королев подходящий момент, чтобы начать разговор, но тут Хрущев, вдруг схватив рукой кусок медвежьей колбасы, стал угощать Магду Глушко, и опять ничего не вышло...

Дело, которое беспокоило Сергея Павловича, возникло не вдруг и касалось не какого-нибудь частного вопроса. Дело касалось всего Дела. Уже через год после запуска спутника Королев понял, что он и его ОКБ не в состоянии будут тянуть весь этот космический воз, который он ежедневно сам нагружал все новыми и новыми идеями. Можно было потребовать полной реорганизации, резкого увеличения штатов, но опытный руководитель – Королев знал, что это проблемы не решит, что существует предел, за которым он будет уже не в состоянии контролировать работу огромного коллектива, подобно тому как ткачиха может подвязывать оборвавшуюся нить, не снижая при этом ритма работы, на тридцати станках, но на трехстах – не может. Королев долго размышлял над сложившейся ситуацией и еще до запуска лунников, весной 1959 года составил докладную записку, в которой впервые изложил все эти свои мысли. Записку эту он показал Келдышу и предложил ему подписать ее вместе. Келдыш почитал, чуть-чуть поправил, и 27 мая докладная ушла в Кремль.

«В настоящее время работы по исследованию космического пространства проводятся в основном теми же организациями, которые разрабатывают ракеты дальнего действия... Назрела необходимость привлечения к этим работам новых сил и новых организаций», – так начинал Королев свою записку.

Что он хочет? Он хочет заниматься тем, чем занимался: проектировать и строить ракеты. А все то, что должно работать уже в космическом пространстве – спутники, межпланетные станции и космические корабли, должна создавать другая организация, которую он называет Институтом межпланетных исследований. Потом уточняет: «Этот институт целесообразно организовать как Международный научный центр по освоению космического пространства...»

Процессы управления космическими объектами и связь с ними – наиболее сложные проблемы космонавтики, и Королев предлагает для их решения создать четыре независимых института: автономных систем управления – очевидно, это будет дитя Пилюгина и Кузнецова; дальней космической радиосвязи – это ветвь Рязанского; радиотелеметрических измерений – надо думать, он планировал развитие КБ Богомолова с подключением специалистов Рязанского, которые уже накопили в этом деле немалый опыт, и других управленцев; наконец, систем энергопитания, который, вероятно, предполагал двух родителей: Лидоренко с его солнечными батареями и Миллионщикова – с изотопными источниками электроэнергии.

Опоздания академических институтов с поставкой нужной аппаратуры во время работы над спутниками и лунниками из эпизодов превратились в систему, поэтому Королев считает, что и тут требуются коренные изменения. «...Изготовление этой аппаратуры, – пишет он, – в довольно большом количестве экземпляров и при обязательной гарантии определенной высокой надежности – эта задача не по силам Академии». Сергей Павлович предлагает создать «специализированное конструкторское бюро с хорошей производственной базой».

Королев понимает, что нужны не только технические учреждения – не одними железками жив космос, поэтому он ратует за «Институт медико-биологического направления», т.е. хочет дать самостоятельность «космическим» медикам в военном Институте авиационной медицины, где они пока базируются. Кроме того, предлагает создать «Планетный научно-исследовательский институт на базе сектора астроботаники Казахской Академии наук», т.е. хочет привлечь к Делу Гавриила Андриановича Тихова и всех его единомышленников-романтиков, доказывающих, что жизнь на Марсе существует.

Читал ли эту докладную записку Хрущев? К какой ступеньке административно-бюрократической лестницы она прилипла? Узнать не удалось. Но известно, что с реализацией этого проекта в Кремле не торопились.

Никакого международного института по исследованию космического пространства создано не было. С годами создавалась смехотворная ситуация: Советский Союз на весь мир сообщал о своих космических победах, но института или конструкторского бюро, которые занимались космонавтикой, как бы и не существовало, поскольку и Королев, и все другие Главные были засекречены. Лишь в 1965 году, через шесть лет после записки, Келдышу удалось пробить постановление об организации ИКИ – Института космических исследований, во главе которого он поставил своего ученика – академика Георгия Ивановича Петрова. Но международным он не был, конструированием спутников, межпланетных станций и космических кораблей не занимался и вообще был нужен больше для представительства, чем для дела. Прошло много лет, прежде чем ИКИ начал выдавать ценную научную продукцию, но таким институтом, каким задумывал его Королев, он не стал и сегодня.