Иван Стаднюк - Война

Федор Ксенофонтович уже вскрыл пакет, содержание которого его сейчас интересовало больше всего на свете: там приказ командарма… Но услышанное было таким невероятным, что он, чувствуя, как покрывается потом, опустил руку с пакетом.

– Расскажите генералу. – Полковник Карпухин кивнул делегату связи танкистов.

Старший лейтенант переступил с ноги на ногу, судорожно сглотнул слюну, пересиливая подкативший к горлу спазм.

– Возьмите себя в руки, – спокойно приказал Чумаков, чувствуя, как к горлу подкатывается комок. – Как это случилось?

Старший лейтенант, смущенно вытирая покатившиеся по грязному лицу слезы, начал рассказывать:

– У нас между штабом дивизии и квартирами командиров протекает речечка. – В словах его звенела боль и словно обида на кого-то. – А через нее проложен пешеходный мосток… Ночью диверсанты разобрали его и рядом в кустах устроили засаду… Кто-то на восходе позвонил на квартиру полковнику Вознюку, говорят, из штаба корпуса, и полковник приказал дежурному играть тревогу… Ну, командиры начали сбегаться к мостку, а он разобран… Когда прибежал и полковник Вознюк, из кустов в упор открыли огонь…

Липкая роса выступила на лбу генерала Чумакова. Он тихо спросил:

– Много людей погибло?

– Девять убито и одиннадцать ранено.

– Диверсанты ушли безнаказанно?

– Нет… Рядом караульное помещение… Дежурная смена караульных перестреляла диверсантов. Их было четверо на двух мотоциклах. Все в нашей форме…

Федор Ксенофонтович резко, будто с обидой, отвернулся от старшего лейтенанта, сделал несколько шагов в сторону, достал из пакета бумагу, нетерпеливо развернул ее и прочитал четкий машинописный текст на бланке командующего: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий командующий Зап. ОВО приказал поднять войска и действовать по-боевому. Командованию механизированного корпуса немедленно вскрыть оперативный пакет и действовать согласно директиве Генерального штаба по плану прикрытия…»

Когда с приказом ознакомился и полковник Карпухин, он посмотрел на генерала Чумакова чуть ли не со страхом: начальнику штаба было тоже хорошо известно, что на вскрытие этого пакета нужно распоряжение Председателя Совнаркома СССР или наркома обороны.

– Где наши секретчики? – спросил Чумаков, хотя и сам понимал бесплодность своего вопроса: рядом по дороге машина за машиной проходила колонна управления корпуса.

– На марше, как и все, – ответил Карпухин. – Но как же с пакетом? Не имеем права!

– Поехали на командный пункт, будем вскрывать, – решительно ответил Чумаков. – И примите меры против диверсантов.

Полковник Карпухин тут же умчался на мотоцикле вперед, обгоняя по обочине дороги колонну, а Федор Ксенофонтович стал сверяться по карте капитана, доставившего приказ командующего, где находится штаб армии, и расспрашивать, что известно об обстановке…

На КП, в рубленом, почерневшем от времени доме лесника, кроме Чумакова и Карпухина собрались заместитель командира корпуса по политчасти полковой комиссар Жилов и начальник особого отдела Евсеев, в малиновых петлицах которого тоже сверкали четыре шпалы. Все прочитали приказ командующего армией, все понимали, что война началась в непредвиденных условиях. Но как решиться попрать строгие и категорические слова, напечатанные на красном пакете?.. Надо бы хоть по телефону получить подтверждение приказа. Но связи со штабом армии как не было, так и нет.

– Беру ответственность на себя, – сказал Федор Ксенофонтович.

– Нет уж, товарищ генерал, – спокойно возразил полковой комиссар Жилов. – Дело серьезное, я тоже беру ответственность на себя. А особый отдел пусть зафиксирует наше решение документом.

Никто не возразил.

Когда вскрыли пакет и ознакомились с задачей корпуса согласно директиве Генерального штаба, с огорчением убедились, что директива предусматривала возможности механизированного корпуса, полностью укомплектованного личным составом и боевой техникой. Корпусу указывались маршруты выдвижения в направлении государственной границы и рубежи, с которых он должен наносить контрудары по атакующему противнику.

Все сочувственно и тревожно смотрели на генерала Чумакова, понимая, что он сейчас должен решать тягчайшую задачу. А Федор Ксенофонтович, смяв в себе растущее раздражение, размышлял над тем, что ему надо обязательно побывать в штабе армии, но только после того, как он примет решение о выполнении директивы, пусть задачи в ней и непосильны для корпуса. Пока его штаб будет готовить общий приказ, а войска выходить на исходное положение, нужно дать командирам дивизий предварительное распоряжение о маршрутах и времени выступлений, о подготовке транспорта и боеприпасов, о разведке маршрутов и рубежей развертывания.

Вчера, в тихий субботний вечер, Миша Иванюта на попутном грузовике приехал в это маленькое местечко. В километре от него на запад, вокруг бывшей панской экономии, разросся военный городок, в котором дислоцируется мотострелковый полк. Прогулявшись пешком до военного городка, Миша предъявил в контрольно-пропускном пункте свои документы, пересек плац в окаймлении песчаных дорожек и зеленых клумб, зашел в здание штаба. Здесь он как-то чрезмерно торжественно представился старшему лейтенанту с красной повязкой на рукаве – дежурному по полку:

– Младший политрук Иванюта!.. Ответственный секретарь газеты «За боевой опыт»!

Дежурный, хотя его загорелое и обветренное лицо выглядело мрачноватым, оказался словоохотливым парнем. Он выпрямился перед Мишей, окинул его изучающе-ироническим взглядом и, не пряча улыбочки, переспросил:

– Ответственный секретарь?.. А разве бывают безответственные или малоответственные? Или недостаточно ответственные?..

Миша смутился, ибо действительно слово «ответственный» не было записано в его удостоверении, но он, представляясь кому-либо, всегда прибавлял к своей должности это слышанное в гражданке звучное определение.

Однако смутить Мишу Иванюту – еще не значит вышибить из колеи. Помедлив, собираясь с мыслями и пережидая, пока чуть остынут вспыхнувшие щеки, он пошевелил плечами, шире расправляя грудь, и с деликатно-извинительной официальностью ответил:

– Товарищ старший лейтенант, как дежурный по части, вы вправе проверить у меня документы… А вопросы… Вопросы буду задавать вам я. – Миша сделал чуть заметное ударение на «я». – Как представитель вышестоящего штаба.

Наступила очередь смутиться дежурному. Он не стал проверять у младшего политрука документы, зная, что это уже сделано при входе того на территорию части, а затем при входе в помещение штаба, но, чтобы сгладить неловкость, деланно засмеялся: