Александр Чаковский - Блокада. Книга пятая

Именно в эти дни и появился в «Вольфшанце» рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. В папке, которую он привез с собой из Берлина, скопилось много всякой всячины: донесение о генерале Фромме, командующем одной из резервных армий, который в частном разговоре заявил, что лучшим выходом из создавшегося на германо-советском фронте положения, кардинальным решением всех проблем было бы заключение мира со Сталиным; сделанные подслушивающими устройствами записи бесед Гальдера с начальником оперативного отдела генералом Хойзингером, явно свидетельствующие о намерениях генштаба саботировать указания фюрера; сводка о настроениях в стране, вызванных массовыми жалобами солдат своим родным и близким на отсутствие теплого обмундирования; наконец, письмо Данвица, адресованное лично фюреру.

Гиммлер давно усвоил, что всегда должны быть козлы отпущения, на которых можно направить ярость Гитлера.

Однако было бы слишком просто, даже примитивно предполагать, что он видел свою роль только в подготовке очередного жертвоприношения фюреру, только в предоставлении Гитлеру возможности свалить вину за провал того или иного стратегического замысла на тех, кто этот замысел должен был реализовать. Эту свою задачу Гиммлер рассматривал как побочную. Он смотрел вперед. Для него было очевидно, что если дерзновенным завоевательным планам Гитлера не суждено осуществиться, то и Гитлеру и ему самому угрожает реальная опасность. Такую опасность Гиммлер видел в неизбежности конфликта между фюрером и некоторыми генералами вермахта.

Нет, он ни минуты не сомневался в единстве целей фюрера, с одной стороны, и генералитета — с другой. Гитлер не мог бы приступить к осуществлению своих планов без помощи военных. А им нужен был «барабанщик», чтобы из небытия двадцатых годов снова появиться на мировой арене и оружием доказать право Германии господствовать над миром.

Генералы вдохновляли своего «барабанщика», позволяли ему командовать ими и в то же время презирали его.

«Барабанщик» платил им тем же. Он раздавал генералам ордена, повышал в чипах, а в душе многих из них ненавидел.

Единство целей и методов не порождало гармонии. И Гиммлер это понимал.

Но не только в будущее, айв прошлое был устремлен пристальный взгляд Гиммлера. Медленно, упорно и в глубокой тайне он вел расследование событий, предшествовавших вторжению немецких войск в Чехословакию.

Гиммлер знал уже, что в то время существовала оппозиция фюреру, которую возглавлял Гальдер и в которую входили полковник Остер, один из влиятельнейших сотрудников абвера, всегда конкурировавшего с гестапо, генералы фон Лееб, Витцлебен, Бек, Фритч, другие члены так называемого «Клуба среды», потому что именно по средам этот клуб собирался для дискуссий по различным вопросам науки и литературы. В действительности, однако, членов клуба занимали отнюдь не просветительские дискуссии. Оттуда нити тянулись в министерство иностранных дел, где некто Ульрих фон Кассель стал своего рода советником клуба в области внешней политики. Более того, нити тянулись и в управление имперской безопасности; там заодно с генералами были Артур Небе — глава криминальной полиции — и Бернд Гизевиус — молодой полицейский офицер.

К генеральскому «Клубу среды» очень близки были несколько немецких аристократов, носивших громкие фамилии: Гельмут фон Мольтке — потомок знаменитого фельдмаршала, граф Альбрехт Берншторф — племянник немецкого посла в Вашингтоне во время первой мировой войны, Карл фон Гуттенберг — редактор католического журнала.

Гиммлер докопался, что именно в то время объединяло всех этих разных, казалось бы, людей, каждый из которых до 1938 года оказывал фюреру полную поддержку. Они были убеждены, что главной и первоочередной целью вермахта должно стать нападение на Советский Союз. План Гитлера начать завоевание мирового господства с захвата Чехословакии пугал их. Они опасались, что такой шаг встретит решительный военный отпор со стороны великих европейских держав, прежде всего Англии, что Германия втянется в большую европейскую войну, истощит силы и в результате надолго отодвинется «дранг нах остен».

В недрах «Клуба среды» созрело решение: как только Гитлер отдаст приказ о вторжении в Чехословакию, отстранить его от власти и создать новое, генеральское правительство, которое поведет Германию к главной исторической цели. Единственное, в чем предстояло окончательно убедиться заранее, это в решимости Великобритании нанести удар по Германии в случае вторжения вермахта в Чехословакию.

С этой целью в Лондон был послан тайный генеральский эмиссар Эвальд фон Клейст. Его сообщение по возвращении в Берлин спутало все карты оппозиции. Клейста, оказывается, охотно принял сам премьер-министр Чемберлен, из беседы с которым стало абсолютно ясно, что Британия не только палец о палец не ударит, чтобы защитить Чехословакию, но она твердо намерена предоставить Гитлеру полную свободу рук.

Опасения рассеялись как дым. Генералы поняли, что вторжение в Чехословакию приобретает характер своего рода репетиции перед решением главной задачи. Дальнейшие события полностью подтвердили это.

Но не исчезли как дым злокозненные генеральские поползновения. Они были зафиксированы микрофонами и магнитофонами и осели в многочисленных досье гестапо. Досье эти хотя и задним числом, но с каждой неделей пополнялись, включали все новые и новые подробности о былой неверности генералов, которые занимали теперь руководящие посты в вермахте и не за страх, а за совесть сотрудничали с фюрером.

И все же Гиммлер не сомневался, что у генералов, как только они почувствуют неспособность фюрера привести Германию к желанной победе, вновь оживут крамольные настроения.

После каждой военной неудачи — под Лугой, под Смоленском, при попытке взять Петербург штурмом, наконец, после провала октябрьского наступления на Москву — сотни ищеек Гиммлера рыскали во всех направлениях, стремясь «взять след» возможного заговора в генеральской среде.

И вот один из генералов, некий Фромм, сболтнул нечто непозволительное. Но один тыловой генерал не был находкой для Гиммлера. Рейхсфюрер приказал взять его под негласное наблюдение, дать время «созреть» и обрасти связями. Самые последние секретные донесения, стекавшиеся к Гиммлеру по многим каналам СС и гестапо, все больше укрепляли его в мысли, что, если в ближайшее время на фронте не произойдут решающие события — захват Москвы или хотя бы Петербурга, — очень вероятна серьезная вспышка недовольства в войсках. Непосредственной причиной для такой вспышки мог стать тот печальный факт, что на центральном и северном направлениях, где неожиданно ударили зимние холода, солдаты, да и большинство офицеров не были обеспечены теплой одеждой. Широковещательные призывы Геббельса и последовавшие затем газетные сообщения о пожертвованных фронту фуфайках, шерстяном белье, теплых перчатках и носках оказались химерой. Большая часть вещей, собранных среди гражданского населения, бесследно исчезала куда-то по пути на фронт, а доставка на передовые позиции того, что сохранилось, осложнялась тем, что транспорт не справлялся даже с перевозкой боеприпасов и эвакуацией раненых.