Маргита Фигули - Вавилон

— А чем я не владыка? Разве не трепещет передо мной все Халдейское царство?

— Да, правда твоя. Но государя народ должен еще и любить, а не только трепетать перед ним. Можешь ли ты мириться с тем, что народ твой запуган и вял, что душа его придавлена к земле, как глиняные лачуги по берегам рек? И разве ты не видишь, что вавилонские вельможи утопают в золоте и благовониях, а твой народ голодает, ходит босой и в лохмотьях, призывая в молитвах спасителя?

— Народ всегда был наг, бос и оборван, — убежденно ответил он.

— На то он и народ Кем бы я правил, если б все были царями и носили шелковые одежды и золотые украшения?

— Боги врагов поразили тебя слепотой, царь царей, — сокрушенно повторила она, и на глаза у нее навернулись слезы.

— Ничего не выходит из твоих ухищрений, не так ли? — презрительно засмеялся он.

Его упрямство и спесь причиняли ей страдания и боль. Он никогда не считался с ее советами.

Больше ей нечего было здесь делать, и она попросила разрешения уйти.

— Иди, — сказал он с пренебрежительным высокомерием, — и запомни, что сын богов наделен божественной мудростью и не нуждается в советах еврейского пророка. В другой раз боги не простят ему подобной дерзости.

— Да, но справедливость требует возмездия тебе, кровавый царь Вавилонии! — с вызовом сказала царица. Она склонилась перед ним в поклоне, подобающем сану ее державного супруга. — Живи вечно, непобедимый Валтасар, и да не затмит твоя мудрость солнца, ибо земля тогда погрузится во тьму. — И удалилась.

— Глумишься! — вскричал он, порываясь броситься следом, но не мог сделать и шагу, так как от слабости дрожал всем телом.

Эсагила до мельчайших подробностей знала все, что делается в царском дворце. У нее повсюду были соглядатаи, служившие ей под видом преданнейших слуг царя.

Поэтому не успел еще гонец из тайной службы переступить порог дома командования, а в Храмовом Городе уже располагали сведениями о передвижении войска Кира. Разговор Валтасара с царицей до последнего слова был передан верховному жрецу. Круг посвященных Эсагилы больше всего встревожила весть о том, что царь своей рукой опасно ранил одного из советников. Этот человек в самом деле был подкуплен служителями Мараука, и Валтасар устранил одного из самых опасных своих противников. Тог был настолько предан Эсагиле что, не колеблясь, убил бы Валтасара, лишь бы вернуть власть Набониду, отцу нынешнего царя, а с ними и Храмовому Городу.

В Храмовом Городе почувствовали, что наступила полоса роковых неудач. Поэтому Исме-Адад тотчас же велел созвать верховную коллегию жрецов. Происшествие на опушке Оливковой рощи лишний раз убеждало в том, что Мардук лишил их своего покровительства.

Причину божественного гнева объяснил верховной коллегии Исме-Адад:

— В последнее время стали скудными дары и жертвоприношения. Наш долг принудить вавилонян к щедрости.

Семеро жрецов, посвященных в высший сан, и среди них Улу, доверенный писец верховного жреца, согласно кивнули.

По знаку Исме-Адада Улу огласил заготовленный текст.

Первое: за убийство в Оливковой роще одного из священнослужителей увеличить налог крестьянам на четверть. У того, кто не сможет платить столько, отнимать землю, а самого неплательщика вместе с женой и детьми отправлять на принудительные работы в копи.

Второе: в наиближайшее время Храмовый Город должен добиться возвращения к власти свергнутого Набонида и со всеми почестями возвести его на трон. Покровитель жрецов царь Набонид склонит народ к жертвоприношениям на алтари богов и обратит свои. заботы не на увеличение армии, а на строительство храмов и тем воскресит мощь Эсагилы. Царские сокровища снова перейдут под опеку Храмового Города. Эсагила будет править Халдейским царством, хотя бы это и стоило Валтасару жизни. Правда, пролить священную кровь царя значит навлечь проклятия на страну, но Эсагила не признает кровь Валтасара священной, так как не считает его царем. Истинный царь — Набонид.

Третье: Сан-Урри поведет воинство Эсагилы против армии царя Валтасара, которую Набусардар задумал сделать более могущественной, чем армия Навуходоносора. Эти намерения надо пресечь в зародыше. Набусардара заточить в подземелье Храмового Города, если он попадет в руки Сан-Урри живым, если же мертвым — тем лучше. Место Набусардара во главе армии займет Сан-Урри. Страна избавится от Валтасара, от его армии и от его верховного военачальника. До сих пор народ всегда принимал сторону сильнейшего, а после устранения царя Валтасара самой могущественной будет Эсагила.

Четвертое: мощь Эсагилы — в военной силе и в золоте. Подчинить Эсагиле армию — забота Сан-Урри, о приумножении сокровищ позаботится коллегия жрецов. Надо использовать любую возможность и любой предлог, чтобы пробудить в народе и аристократии охоту жертвовать в пользу храмов. Приближающиеся празднества в честь Иштар и Таммуза, по велению которого растут травы и распускаются цветы, должны пополнить сокровищницы храмов.

Пятое: персидская угроза на руку Эсагиле. Вельможи не желают войны и страха за свои богатства, а народ страшится войны, так как в защиту отечества отдают свою жизнь его сыновья. Развеять сгустившиеся тучи помогут великие боги, когда почувствуют тяжесть золота и жертвоприношений на своих алтарях. Нелишне будет запечатлеть желания богов на таблицах у городских ворот. Эсагиле выгодно любое передвижения армии Кира вдоль границ Халдейского царства. Страх — лучший ключ к сокровищницам вавилонских богачей.

Улу кончил.

Усевшись, он взял чашу с вином, чтобы промочить пересохшее горло,

Поднялся асипу, жрец-заклинатель, и сказал:

— То, что мы слышали, справедливо и пойдет на благо Мардуку.

Улу усмехнулся открыто и почти вызывающе, и его усмешка не ускользнула от взгляда верховного жреца.

Исме-Адад промолчал, но, заметив, что Улу с той же усмешкой выслушивает речи остальных, обратился к нему:

— Брат Улу не считает решение коллегии правильным?

Улу поднял голову, но не ответил.

— В таком случае выскажи свои соображения.

— Я сделаю это в более подходящую минуту, святой отец, — уклонился Улу от ответа, погасив усмешку, теперь таившуюся лишь где-то в уголках губ.

— Значит, нынешний момент брат Улу считает неподходящим?

Улу не поверял своих мыслей никогда и никому, даже Мардуку, которого считал теперь божеством хитрым и лукавым. За золото Мардук покровительствовал изменникам и отпетым грешникам. Только золотом можно было завоевать его расположение и милость.

Золото было единственной пищей Мардука. Он жрал золото, из золота было и его холодное, мертвое, кровожадное сердце. За золото он позволил продать Вавилонию персам, а этого Улу не мог ему простить. В нем взбунтовались и разум и сердце. Он возненавидел лик Мардука, взирающего на добро и на зло с неизменной улыбкой.