Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

Она тихо заплакала, зажав рот ладонью, а Хисматулла стоял рядом, и сердце его рвалось от боли и от того, что он был бессилен чем-то помочь ей. Да и что могут значить слова, когда свалилось такое горе?

– Я буду бродить около вашего дома, – сказал он. – Если надо – ты покричи, меня, а я сделаю, что смогу…

– Нет! Нет! – Нафиса испуганно отшатнулась – Курэзэ накличет на нас еще больше не счастья!.. Он выгнал албасты, он может позвать его обратно!.. Жди меня у Балхизы-инэй [9]… Я прибегу туда…

Огонь в чувале не бушевал, не плевался на земляной пол яркими брызгами, а лишь облизывал черные головешки красными, начинающими синеть языками.

Прибрав в доме, Фатхия поставила перед курэзэ большую деревянную чашку, наполненную доверху пахучим, сочившимся от жира мясом.

Курэзэ ел медленно, тяжело двигая челюстями, изредка закрывая глаза и причмокивая от удовольствия. Лицо его блестело от пота, в черной и растрепанной, как веник, бороде застывали капли жира. Он облизывал тонкие пальцы, запивал мясо крепким бульоном и, наконец, насытившись, привалился спиной к стене, вытянул ноги и рыгнул.

– Слава всемогущему аллаху, – подняв глаза к потолку, проговорил он. – Подай-ка мне вот ту щепку…

Старик взял лучинку с шестка, курэзэ отщипнул от нее тонкую палочку и долго ковырялся в зубах, обнажив красные десны.

Фатхия поставила на скатерть самовар, и курэзэ пил чашку за чашкой, шумно отдуваясь, пыхтя, морща нос с бисеринками пота.

Гайзулла начал вдруг что-то бормотать во сне, бредить, и Хайретдин снова бросился к нему. Курэзэ тоже подошел к мальчику, стал что-то нашептывать и сплевывать через левое плечо. Потом положил в головах мальчика топор, а в ногах нож. Достав из кармана клочок бумаги, он разорвал его на две части, написал на них что-то карандашом и прилепил бумажки над дверной притолокой и у окна.

– Это чтобы албасты не вернулся, – пояснил он с важностью. – Вот еще, сунь ему под мышки бэтэу. – Курэзэ протянул Хайретдину треугольный амулет и поправил на мальчике бешмет. – Какие синяки под глазами… Я говорю, чуть не погубил ты сына. Хорошо еще, что лицо цело. Может быть, тут и не албасты вино ват, а горный дух… Разозлился, наверное, что золото стронули с места. Смотри, старик, как бы не случилось большой беды, ведь ты не вернул хозяину горы золото…

Хайретдин побледнел и стал нервно дергать без того редкую бородку.

– Ну, да ничего, – продолжал курэзэ, – мог дыхание лечит лучше, чем дыхание самого ишана Хэзрэта. Вот увидишь, месяца через три-четыре мальчик будет бегать, как ни в чем не бывало, если будет на то воля аллаха!

– Аминь, да сбудутся твои слова! Последнюю козу не пожалел бы, вынес на гору и принес бы в жертву, а мясо отдал нищим, только бы поправился сын! Один ведь он у меня…

– Не беспокойся! Поправится! Мой отец еще и не таких бесов изгонял!

Курэзэ сел, посмотрел на Фатхию, которая, не поднимая головы, пряла в углу, на маленькое тусклое окошко. В одном углу брюшина прорвалась, и заходящее солнце ярко светило в маленькую дырочку.

– Эх, жизнь! Оглянуться не успеешь, как день уже убежал за гору, а вечер высовывает голову из речки… – проворчал курэзэ.

– Мать, не поставить ли самовар? Что-то пояс ослабел, – сказал старик жене.

Фатхия положила пряжу Нафисы к себе в подол.

– Пойди поставь, да долго не возись, – велела она дочери.

Нафиса вышла в сени, прикрывая лицо кончиком платка.

Курэзэ оторвал задумчивый взгляд от окна и опять повернулся к старику:

– Ты слыхал, как Султан, дед Давлеткужи-бабая, женился на албасты? Так вот, мой покойный дед тоже был очень грамотный и образованный, вроде меня. Встречает он как-то этого Султана и видит, что высох человек, пожелтел, только кожа да кости остались. «Ай-хай, сосед, плохи твои дела, не албасты ли к тебе пристал?»– говорит мой дед, а уж он-то в таких делах еще лучше меня разбирался. Ну, Султан отпирался сначала, а потом и рассказал все без утайки. – Курэзэ почесал в бороде, глаза его хитро заблестели. – А дело было так: как-то пришел Султан из деревни к себе на хутор – а жил он тогда один, скот пас, – пришел и видит, сидит в его дворе женщина в русском зипуне и рысьей шапке. Посмотрела на Султана и бежать – юрк в дом! Султан за ней, а в комнате пусто, вроде нет никого. Искал, искал, наконец, нашел ее за чувалом. Тут стала она умолять: «Разреши мне у тебя остаться, только чтобы никто об этом слыхом не слыхал». Посмотрел Султан – отчего не разрешить? Женщина красивая, и по хозяйству поможет. И стали они жить вместе. В доме полный достаток, всегда чисто прибрано, чувал побелен, и каждый день баранья похлебка, а женщина еще и вышивать умеет, и шить – сшила ему десять рубашек, и два новых камзола, и тулуп, а откуда материю брала – неизвестно…

– Как та змея, что тоже в девушку превращалась, – вставил Хайретдин, вспомнив старую легенду.

– То само по себе, а это само по себе. Ты слушай! Пожили они немного, она и говорит: «Поедем посмотрим мои родные места». Посадила его на себя, велела закрыть глаза и полетела. И летели, видать, над скалами, так что все ноги камнями ободрал до крови. Открыл Султан глаза и видит – все блестит от золота, не найдешь ни черного, ни белого камня, ни земли, ни песка – сплошь вместо камней чистые самородки валяются! А кругом молодые девушки, стройные, как твоя Нафиса, в бархатных халатах и камзолах, расшитых золотом, красиво так расшитых цветами, птицами разными, и даже монисты сплошь из золотых монет. Смотрит Султан, аж глазам больно от блеска, а жена ему наказывает: «Ты здесь постой, я пойду мать навещу. Только смотри, без меня на золото не зарься, на девушек не заглядывайся, а то плохо будет» – и ушла. Вот и думает Султан: «Если взять один, совсем маленький кусочек, никто и не заметит.» Только наклонился, руку протянул, а духи как зашумят, как забегают – кто, мол, крадет наше золото? Отдернул Султан руку, побежал к девушкам, схватил за руку самую красивую и поцеловал. А та сразу побледнела и упала. Окружили ее духи, кричат: «В нее бес с земли вселился!» – подняли на руки и увели.

– Как же они его не растерзали? – испуганно спросил Хайретдин.

– Разве ты видел албасты, что мучил твоего сына? Так и они не видят тех, кто с земли. Только очень грамотный и сведущий человек может их увидеть, да и то если знает язык шайтанов. Ну и вот… Закололи они барана, принесли жертву и позвали своих мулл читать молитвы над девушкой. И пока те читали, семь потов, семь кож с Султана сошло. А как начал читать самый главный, одноглазый мулла, стал бедняга против воли к потолку подскакивать и о притолоку ударяться – наконец, упал и не помнил себя…

На другой день нашла его жена без памяти среди навоза и мусора. Унесла к себе, вылечила, посадила на спину и отвезла опять на хутор. Стали они жить дальше… – Курэзэ внезапно прервал рассказ и обратился к Хайретдину: – Твоя жена еще не трогала внутренностей телки?