Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

– Апакай, апакай, дай попробовать немножко курута!

Аптрахим, державшийся возле сестры, тоже заклянчил:

– И мне дай попробовать!

Женщина, не обращая внимания на ребятишек, продолжала месить.

– Видишь, апакай, ты сама не пробуешь и нам не даешь, – лукаво продолжала Гамиля. – А вдруг он слишком кислый получится?

– Да, да, а вдруг получится кислый? – как эхо, повторил Аптрахим.

Работница старалась не смотреть на детишек, но они были так настойчивы и неотвязны, что женщина не выдержала и улыбнулась.

– Вот вы какие попрошайки! – сказала она полусердито-полуласково. – Вам бы лишь живот набить, а если байбисэ увидит!

– Ее нет, она в юрту пошла! – заговорщически прошептала Гамиля. – Дай немножечко, всего один кусочек!

– Один кусочек! – повторил за сестрой Аптрахим.

– Идите, идите отсюда! Только мешаете!

– Ах, какая ты жадина! – крикнула Гамиля, отскочив на безопасное расстояние. – Давно бы уже дала, пока байбисэ нет а ты просто жадина! Жадина!

Быстро оглянувшись и увидев, что Хуппинисы действительно нет поблизости, женщина сунула ребятишкам по кусочку сырого курута. Те закричали:

– Спасибо! Спасибо!

– Ладно, бегите отсюда! – замахала руками женщина. – Ремня на вас нету, попрошайки!

Тем временем работницы вывалили в чаны эркет, и Гамиля с Аптрахимом снова побежали пить сыворотку. Рядом с мешками уже поставили лаш – высокое, на четырех кольях, решето из жердочек и лучинок, связанных между собой; здесь сушились на солнце приготовленные головки курута.

Один из мальчиков схватил целую головку и побежал в чащу. Почти тотчас из дверей юрты выскочила Хуппиниса с кочергой в руке. Размахивая ею, она побежала вслед за мальчиком, громко крича:

– Разбойник! Ну погоди, поймаю тебя, так уши надеру, что до земли отвиснут! И родителям скажу!

Босые пятки мальчугана замелькали еще быстрее, и Хуппиниса, убедившись, что его не догнать, остановилась, все еще размахивая кочергой и тяжело дыша. Но не успела она отдышаться, как ноги сами понесли ее обратно к юрте: на решете с курутом лакомилась целая стая трясогузок. Помахивая хвостиками, они хватали кусочек побольше и быстро улетали прочь. Охая и кляня крылатых воришек, Хуппиниса села у решета и положила кочергу рядом с собой.

– С места не сойду, – проворчала она. – Что же это будет, если курут станет исчезать прямо у меня на глазах, будто его и не было? Может быть, прикажете над очагом лаш устраивать, несмотря на летнее время?! Кому же тогда, интересно, влетит от моего мужа за то, что курут закоптелый, а? Я спрашиваю, кому?! – Она вздохнула, отвернулась от ребятишек и тут же вскочила на ноги с громким криком.

Но было поздно. Коршун камнем упал возле изгороди и тотчас взмыл, держа в клюве цыпленка.

– Ты что, ослепла? – обретя дар речи, завопила Хуппиниса на мгновенно съежившуюся работницу. – Ротозейка! Не можешь даже за цыплятами посмотреть! Да я так по миру с вами пойду! – чуть не плача, причитала она. – Ну, что я опять скажу мужу, когда он приедет? Что я ему скажу?!..

Убежав от Хуппинисы, ребятишки снова собрались вместе. Съев последний кусочек курута, Аптрахим слизал прилипшие к ладоням крошки и сказал, поглядев на сестру:

– Теперь на реку пойду, а ты со мной не ходи, мы там купаться будем!

– Почему это мне с тобой нельзя? – запротестовала Гамиля. – Везде можно, а на речку нельзя!

– Нельзя! – повторил Аптрахим, насупившись. – Тебе отец что велел? Дома сидеть, маму сторожить! А мне везде бегать можно, меня отпустили… – И, не выдержав своей важности, Аптрахим высунул язык.

– А вот и пойду! – тоже высунув язык, за явила Гамиля.

– А я на тебя отцу пожалуюсь! – в тон ей ответил Аптрахим. Он боялся, что мальчишки будут дразнить его за то, что ой ходит с сестрой; и так уже младший сын Ягуды-агая сказал ему сегодня: «А ты, малай, как всегда, с нянькой?» – и засмеялся так ехидно, что Аптрахим покраснел и скорее спрятался за спины других мальчишек.

– Такой, да?.. – обиженно заныла Гамиля. – Как курут тебе давать – так сестричка, сестричка, а как на речку идти – так отцу по жалуюсь! Ну, погоди, сделаю я тебе что-нибудь в следующий раз… Никогда больше ничего не дам!..

– Ну и не давай! – весело сказал Аптрахим, поняв, что сестра не решится идти с ним. – Не дашь – я отцу на тебя пожалуюсь, сама пожалеешь!

– Ябеда! – презрительно сказала Гамиля и передернула худенькими плечиками, на которых стоймя висело длинное темное платье, перешитое еще из маминого – Ябеда-беда, козлиная борода! И не подходи ко мне больше, и не проси у меня ничего понял?

И, круто повернувшись, девочка решительно пошла к стойбищу. И хотя на душе у Аптрахима немножко ныло оттого, что он поссорился с сестрой, и хотелось окликнуть ее, он не стал этого делать, а тоже повернулся и пошел в ту сторону, где собирались мальчики. «Привыкнет – так и будет хвостом ходить, – думал он, стараясь оправдать себя. – Разве женщинам место среди мужчин?..»

Ребятишки задирали головы, следя за коршунами, которые плавно кружились над верхушками деревьев.

Вдруг один из коршунов упал вниз. Когда он взмыл в воздух, за ним с криком и щебетом взлетело множество маленьких птиц.

– Птенца схватил, – со знанием дела сказал сын Ягуды-агая.

– Вот и не птенца! Вот и не птенца! – за кричал Аптрахим стараясь переспорить его.

Сын Ягуды-агая даже не посмотрел на него и, сплюнув в траву, быстро пошел вперед. Аптрахим подавленно замолчал.

Наконец впереди, в просветах между деревьями, заблестела золотая на солнце вода Юргашты. Мальчики наперегонки побежали к берегу, крича и размахивая руками, и, как ни старался Аптрахим добежать первым, сын Ягуды-агая опередил всех.

Присаживаясь на корточки, ребята подсовывали руки под плоские камни и коряги осторожно, стараясь не спугнуть рыбу. Аптрахим тоже залез в воду, руки мальчика покрылись мурашками от холода, но, видя, что сын Ягуды-агая все еще ищет, он не выходил на берег. Обшаривая очередную корягу, мальчик вдруг ощутил какое-то движение у пальцев, и в следующую минуту руки его уже держали скользкую, вырывающуюся рыбу.

– Нали-им! – что было силы завопил Аптрахим. Ребятишки с криком бросились к нему.

– Так, – прерывисто дыша, сказал сын Ягуды-агая. – Самое главное, держи крепче, понял? Как схватишь, прямо просунь в жабры пальцы и тащи! Не бойся, я тебе помогу!

– Тут скользко, – вспотев от напряжения, ответил Аптрахим. Он медленно нащупал рукой жабры, но только потянул налима к себе, как рыба сильно дернулась, и мальчик, поскользнувшись, упал на спину. На мгновение над водой показалась большая серая спина налима, и рыба, тяжело шлепнув по воде хвостом, ушла.

Аптрахим чуть не заплакал от досады. Сын Ягуды-агая, стараясь утешить его, сказал доверительно: