Эдвард Радзинский - Николай II: жизнь и смерть

И она нашлась. Несмотря на то что ее должны были уничтожить. Но кровь вопиет…

И вот она лежала передо мною! Душным июльским днем я сидел в Архиве Октябрьской революции и смотрел на эту телеграмму, посланную 72 года назад. Она была в архивном деле со скучным названием: «Телеграммы об организации и деятельности судебных органов и ЧК. Начато 21 января 1918 года и окончено 31 октября 1918 года». За этим названием и датами — Красный террор. Среди телеграмм о расстрелах — полуграмотных текстов на нечистой бумаге — бросился в глаза двуглавый орел! Царский герб!

Это и была она. На бланке, оставшемся от царского телеграфа, украшенном царским орлом, была эта телеграмма — сообщение о предстоящей казни Царской Семьи. Что это — опять ирония Истории или ирония людей?!

В самом верху этой телеграммы на кусочке телеграфной ленты был адрес: «Москва Ленину». Ниже — отметка карандашом: «Принято 16.7.1918 г. в 21 час 22 минуты. Из Петрограда».

Итак, 16 июля в 21 час 22 минуты, то есть до расстрела Романовых, пришла в Москву эта телеграмма.

Телеграмма шла длинным путем. Ее отправили из Екатеринбурга «Свердлову, копия Ленину». Но отправили через Зиновьева, хозяина второй столицы — Петрограда, ближайшего тогда сподвижника Ленина. И уже Зиновьев из Петрограда переправил Ленину екатеринбургскую телеграмму.

Отправили эту телеграмму из Екатеринбурга известный нам Голощекин и некто Сафаров — один из вождей Уралсовета. А вот ее точный текст:

«Москва, Кремль, Свердлову, копия Ленину. Из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: сообщите в Москву, что условленного с Филипповым суда по военным обстоятельствам… ждать не можем. Если ваше мнение противоположно, сейчас же, вне всякой очереди сообщите. Голощекин, Сафаров. Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом».

И подпись — Зиновьев.

Зная, что «товарищ Филипп» — партийная кличка Голощекина, легко понять условный язык этой телеграммы, присланной за считанные часы до расстрела Царской Семьи. «Условленный с Филипповым суд» — так не без лукавства шифруется условленная с Голощекиным казнь Романовых. (Николая собирались судить, но истинно революционный суд над тираном — это и есть казнь тирана.) «Военные обстоятельства» — безнадежное положение Екатеринбурга: со дня на день город должен был пасть.

Итак, содержание телеграммы: через Зиновьева екатеринбургский Уралсовет сообщает в Москву Свердлову и Ленину, что условленная с Голощекиным казнь Царской Семьи не терпит более отлагательств ввиду ухудшившегося военного положения Екатеринбурга и близкой сдачи города. Но если у Москвы есть возражения, они просят немедленно им сообщить.

После этой телеграммы о миссии Голощекина в Москве можно говорить определенно: он обсуждал вопрос о судьбе Екатеринбурга и условился о казни Семьи.

Но в телеграмме упомянуты еще двое, сыгравшие, видимо, немалую роль в участи Царской Семьи… Фотография Президиума Уралсовета: рядом с Голощекиным и Белобородовым стоит типичный интеллигент в очках, так не сочетающихся с его удалой папахой. Это и есть Сафаров — член Президиума и товарищ председателя Совета. Подпись этого очкастого интеллигента — на самых кровавых телеграммах Уралсовета…

Сафаров Георгий Иванович, сын инженера, 1891 года рождения. У него была типичная биография «образованного марксиста»: ссылки, эмиграция в Швейцарию… Именно в это время рядом с Сафаровым возникает могущественнейший Григорий Зиновьев — фигура, следующая сразу за Лениным и Троцким в большевистской иерархии.

Они сблизились в Швейцарии. Зиновьев познакомил его с Лениным. Сразу после Февральской революции благодаря Зиновьеву Георгий Иванович прибыл в Петроград вместе с Лениным в том самом знаменитом «пломбированном вагоне».

Но вот победил Октябрь: с сентября 1917-го Сафаров — «товарищ председателя Уралсовета». И действия Сафарова в Екатеринбурге так напоминают действия его кумира Зиновьева в Петрограде…

В окруженном белыми Петрограде Зиновьев вводит институт заложников. В ответ на наступление белых вместе с прибывшим в Петроград Сталиным он устроил кровавую вакханалию: ночные расстрелы заложников — белых офицеров, священников и прочих «бывших». В 1919 году еще один кровавый ответ Зиновьева — за убийство в Берлине немецких коммунистов Карла Либкнехта и Розы Люксембург в Петропавловской крепости казнены заложники: четверо великих князей — Николай и Георгий Михайловичи, Павел Александрович и Дмитрий Константинович Романовы. Кстати, вскоре после этой акции международной солидарности Ленин рекомендует Зиновьева руководить Коминтерном.

И, конечно же, с самого начала Зиновьев поддерживает идею уральцев — расстрелять Романовых. Согласно его логике, таков и должен быть ответ на наступление белых на Екатеринбург. И еще: он не хочет суда, он ненавидит Троцкого. «Партия давно хочет набить морду Троцкому», — мило написал этот образованный марксист о своем сопернике в борьбе за власть.

Всю жизнь старые друзья были тесно связаны друг с другом. Когда Зиновьев в 1919 году возглавил Коминтерн, он берет к себе заведующим отделом своего друга Г.И. Сафарова. После смерти Ленина глава Петрограда Зиновьев укрепляет свой тыл. Верного Сафарова он делает руководителем партийной газеты «Ленинградская правда». И когда Сталин наградил Зиновьева кровавым «пинком в зад», расплатиться пришлось и Сафарову.

Из письма С.И.Пожарского (Ростов-на-Дону):

«В „Огоньке“ напечатан ваш материал „Расстрел в Екатеринбурге“ и там на фото есть Сафаров. Поскольку вы в материале, то, может быть, сможете сказать мне, что с ним было дальше. Объясняю. В 1941 году, в Саратове в одной камере со мной сидел Сафаров. Весьма примечательная личность. С его слов: был при Ленине то ли секретарем, то ли библиотекарем в эмиграции… был делегатом какого-то съезда партии и редактором газеты. А затем долгие годы был свидетелем почти во всех „делах“ 1937-го и т. д. годов. Сообщите два слова: он это или нет, мой сокамерник?»

Итак, Свердлов и Зиновьев — такова в Москве могущественная поддержка уральских якобинцев, мечтавших о расправе над Романовыми. Поддержка при главной встрече Голощекина — встрече с Лениным.

Могло ли не быть этой встречи? Мог ли Голощекин — член ЦК, руководитель гибнущего Урала, где, по словам Ильича, решалась судьба всей большевистской власти, хозяин Царской Семьи — быть не принят Лениным? И то, что в биохронике вождя нет этой встречи, лишь доказывает понятное нежелание, чтобы о ней знали.

Два вопроса, касающихся Царской Семьи, должен был решить Голощекин на этой встрече: первое — условиться, что делать с царем, если Екатеринбург падет… Здесь колебаний не было. Тем более что можно было предъявить миру неоспоримые доказательства «монархического заговора», которые привез Голощекин. И другой вопрос — условиться о Семье.