Эдвард Радзинский - Николай II: жизнь и смерть

Трое слуг отправляются с ними — камердинер царя Чемодуров, комнатная девушка Демидова и лакей Седнев. Усаживаются в возки Долгоруков (от свиты) и Боткин (врач) — это все, что мог разрешить Яковлев.

Царица упросила Жильяра не провожать их, и он сидит в темноте около спящего мальчика.

«Неужели возможно, чтобы никто так и не сделал ни малейшей попытки спасти Царскую Семью? Где же, наконец, те, кто остались верны своему Государю?»

Так восклицал в своем дневнике этот странный швейцарец, до конца верный русскому царю. Теперь он понял: никакого заговора не было!

А в это время из соседнего дома глядел еще один свидетель — дочь доктора Боткина.

В этот день она в последний раз увидела отца. Он перекрестил дочь на прощание и поцеловал… Она смотрела, как он переходил улицу — в пальто и фетровой шляпе… Раньше ее отец носил генеральскую шинель. Но после приказа о снятии погон не захотел расстаться с вензелями Николая и сменил шинель на штатское (и сразу изменился, как барон Тузенбах в чеховских «Трех сестрах»).

Ночью пришли за его чемоданами и за дохой. И вот рассвет, и она видит, как во дворе Дома Свободы — возки. Отец в заячьем тулупе князя Долгорукова (в огромную доху отца завернули императрицу и Марию. У них не оказалось подходящих шуб для лютых утренних морозов, для этого пронзительного ветра в мчащемся по льду возке)…

6 утра… В последний раз она видит лицо отца, хорошенькое личико Марии, скорбный лик императрицы. И спокойное лицо Николая…

Тронулись возки… И по коридору Дома Свободы пробежали три ученицы Жильяра — три рыдающие девушки.

Авдеев скакал на коне рядом с возком, где сидели царь и Уполномоченный ВЦИК. Впереди в возках — красногвардейцы с тремя пулеметами. Возглавляли и замыкали поезд отряды кавалеристов. И совсем впереди на конях скакала разведка.

Так в сопровождении лихих конников (всю жизнь — в «сопровождении», сначала они его охраняли, теперь они его сторожили) на горячих сибирских лошадях началось последнее его путешествие.

Он соскучился по воле, по этому морозному воздуху. Как мало нужно: дышать и быть свободным. Дорога была тяжелая. И он страдал за Аликс.

А она? Она темно молчала. Тряской выворачивало душу… Роскошные яхты, экипажи на мягких рессорах с шелестящими шинами — все заканчивалось этими нищенскими грязными телегами.

Телеги, телеги… Вот на таких же телегах скоро, очень скоро повезут их тела.

Николай с Яковлевым. Им было о чем поговорить — бывшему боевику и бывшему императору. Кучер, который вез их, потом рассказал, как всю дорогу они спорили на политические темы. Яковлев наступал, «вертел царя», а царь ему не поддавался.

Но, отвечая бывшему самодержцу и шутя с ним, Уполномоченный ВЦИК лихорадочно думал совсем о другом.

По всей дороге от Тобольска до Тюмени стояли оставленные Яковлевым патрули и ждали свежие лошади. Но патрули его были так малочисленны… Как будет вести себя идущий впереди Бусяцкий? Надолго ли хватит его испуга? Да и оставленные на переправе люди вряд ли сумеют задержать многочисленный отряд Заславского. Яковлев понимал: сзади и спереди, сжимая его в клещи, двигались оба отряда уральцев — такова была реальность! И он все гадал: посмеют ли напасть?

Из дневника Николая: «13 апреля. Пятница (напомним: он ведет дневник по старому стилю. — Авт.)… В четыре часа утра простились с дорогими детьми и сели в тарантасы. Я с Яковлевым, Аликс с Марией, Валя с Боткиным. Из людей с нами поехали: Нюта Демидова, Чемодуров и Седнев. Восемь стрелков и конный конвой Красной армии в десять человек. Погода была холодная, дорога очень тяжелая и страшно тряская от подмерзшей колеи. Переехали Иртыш через довольно глубокую воду, имели четыре перепряжки, на ночлег приехали в село Иевлево. Поместили в большом чистом доме, спали на своих койках крепко».

Записала в дневник и царица: «Путешествие на экипажах… Устала смертельно. Голова разламывалась».

На рассвете путешествие продолжалось. У села Иевлево холодная вода уже шла поверх льда. Ветер сек лица. На возках въехали в воду. Аликс отказалась ехать по воде. Принесли доски из села — устроили кладки, и императрица с Марией, держась за руку галантного Вали (как когда-то на балах в Зимнем дворце) и доброго доктора, перешли по доскам воду. В тот же день они достигли села Покровского.

Она увидела дом «нашего Друга» и была счастлива: знамение, обещание будущей удачи.

Записала в дневнике: «14 апреля (27) суббота…

Путешествие в экипажах… около 12 приехали в Покровское. Сменили лошадей, постояли долго перед домом Нашего друга… Видели Его родственников, глядящих в окно на нас».

Так благословил их на гибель «Святой черт».

Теперь оставался последний перегон до Тюмени. Если уральцы захотят напасть — это должно случиться здесь. Отряд Яковлева стал многочисленнее за счет присоединившихся патрулей. Уполномоченный приготовился к бою. Но, к его изумлению, опять обошлось.

Из дневника Николая: «14 апреля… Последний перегон сделали медленно, со всеми мерами военных предосторожностей. Прибыли в Тюмень в девять с четвертью при красивой луне с целым эскадроном, окружившим наши повозки при въезде в город. Приятно было попасть в поезд, хотя и не очень чистый. Сами мы и наши вещи имели отчаянно грязный вид. Легли спать в десять не раздеваясь. Я — над койкой Аликс, Мария и Нюта в отделении рядом».

В Тюмени Яковлева ждал его отряд в 250 человек. Впервые за всю дорогу он вздохнул облегченно. Он не знал, что оба уральских отряда имели совсем другую задачу. Они должны были только следить и довести его до поезда: все худшее ожидало впереди, там, на железной дороге.

Состав стоял готовый к отходу.

Семья заняла отдельный вагон.

В центральном купе разместились Яковлев с Авдеевым. Купе справа от них заняли Николай с Аликс, слева — Мария с Нютой Демидовой.

Как только Семья устроилась в купе, Яковлев со своим телеграфистом отправился на телеграф, к прямому проводу.

И тотчас следом за ним попытался покинуть вагон Авдеев. Но яковлевские стрелки его не выпустили.

Яковлев связался с Москвой. Его сообщение Свердлову: «Маршрут остается старый или ты его изменил? Сообщи немедленно в Тюмень…»

И через некоторое время поползла лента ответа из Москвы: «Маршрут старый. Сообщи, груз везешь или нет? Свердлов».

И Яковлев сообщает: «Груз везу».

Яковлев возвращается в поезд. Состав трогается. Отъехав до ближайшего разъезда, Яковлев отдает приказ: прицепить новый паровоз и изменить направление. И уже вскоре Авдеев понимает: поезд не идет в Екатеринбург. С потушенными огнями поезд двигается на восток — в сторону Омска.