Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре

– Связан я с Атамазом, – шептал раб, – уже передал ему, что ты прибыл. Он сейчас всем делом правит. Савмак жив и скрывается в рыбных ямах, рыбники его не выдают, хозяева же считают, что он убит… Все рабы в городе готовы начать бунт, ждут лишь сигнала. А крестьяне с Пастухом уже начали. Сегодня, я слыхал, несколько деревень поднялось! Но если Бунак выдаст нас, то все пропало. Схватят Атамаза и других. Бунак много знает.

– А где он? – живо спросил Лайонак.

– А разве не слыхал ты, как он кричит? Это его Саклей мучает. Язык ему развязать хочет. В подвале он.

– А не врешь ли ты, Астрагал?

– Верь мне, Лайонак! Клянусь богами, ненавижу всех господ, буду убивать их без жалости! Атамаз верит мне!.. А хозяйские псы сейчас стараются пронюхать, кто заводилы среди рабов. Так просто хватать правого и виноватого, не разобравшись, они не смеют, силы мало. А если обнаружат вожаков, то постараются схватить их или тайно смерти предать. Подошлют таких, как Аорс, тот родного отца убьет, если Саклей прикажет. У, Аорс – настоящая хозяйская собака, за всеми следит, трудно укрыться от его глаз. И ключ от подвала у него.

– А где он сам?

– Спит в будочке возле ворот, ибо он не только ключарь, но и привратник. Схватить его надо и освободить Бунака!

– А остальные рабы поддержат нас?

– Здесь собраны лучшие из слуг. Преданы Саклею и боятся его. Будут защищать хозяйское добро. Но все равно Бунака надо освободить, так сказал Атамаз!

– Ты поможешь?

– Помогу всеми силами! Но надо спешить!

Однако в эту ночь опасное предприятие не удалось. Утром Лайонак узнал, что Диофант прибыл налегке. Догадывался, что вечером будет пир и Саклей пробудет всю ночь во дворце. Решил, что действовать надо смело, вырвать Бунака из Саклеевых когтей, пробраться через город и бежать к Пастуху. Сердце подсказывало ему, что события назревают. Атамаз продолжает действовать, Савмак среди рабов тоже, а власти находятся в состоянии рокового расслабления, растерянности.

Наступила вторая ночь. Лайонак вооружился и вышел во двор. Дом Саклея спал. На улицах брякали оружием ночные стражи. «Будет трудно выбраться из города», – подумал он, но понадеялся на свое счастье и купеческое платье, а также на помощь Таная с его смелыми товарищами. Чуть теплилось окошечко в теремке под крышей. Кто там не спит в поздний час?.. Из темноты вынырнула бесшумная фигура человека.

– Астрагал?

– Я…

– Как ведут себя дворовые люди?

– Спят. Медок, что ты послал им, всех свалил. И стражи храпят в углу двора.

– Хорошо. А у кого огонь в окне?

– А там сидит узница и раба Саклея – Гликерия. Та, что в склепе с Савмаком была поймана. Любовница его.

– Гликерия? – изумился Лайонак. – Поймана?.. Кто сделал ее рабой?.. Да может ли быть такое?.. Значит, они не успели скрыться из склепа?

Лайонак в тот день так быстро ускакал из Паптикапея, что до сих пор ничего не знал о судьбе девушки. О Савмаке же знал немногое.

– Потом расскажу тебе все, что знаю, – ответил Астрагал, – а сейчас надо спешить. Приезжал из дворца Саклей, опять пытал Бунака… Боюсь, что через город вам не пробраться – везде фракийцы, дандарии. Царь с Диофантом замышляют недоброе!

– Да?.. – Лайонак задумался. – Другого пути нет. Иди, поднимай ваших людей!

Спутники Лайонака были уже на ногах. Они быстро седлали коней. Потом вышли во двор с обнаженными мечами и топорами. Аорса схватили во время сна. Он с неописуемым ужасом озирался, но не мог разглядеть лица людей. Зато сразу заметил, как блестят их кинжалы.

– Открывай подвал, где узник сидит! – приказал старший.

Аорс замотал головой, застонал, как бы в бреду. Но когда холодная сталь вошла ему в спину против печени на дюйм или больше, а теплая струйка крови побежала вниз по коже, он забормотал невнятно и, всхлипывая, повел насильников к двери. Замок и петли были вывернуты могучими руками, дверь скрипнула и распахнулась.

Люди бесшумно вступили в коридор подвального помещения. Повеяло холодом и плесенью. Они спустились по каменным ступеням и опять уперлись в окованную дверь.

– Ключ у хозяина, – плачущим голосом заявил Аорс.

Попробовали рубить топорами, по листовое железо не поддавалась. А ну!.. Лайонак дернул за холодную, влажную скобу. Дверь свободно открылась. Оказалось, Саклей не запер ее. По рассеянности или по иной причине – неизвестно. Очевидно, он спешил.

Вспыхнули факелы. Из тьмы выступили квадраты каменной кладки, совсем черные от сырости и мха внизу, более светлые вверху, где они переходили в полукруглые своды. Одна узкая прорезь под потолком служила источником свежего воздуха.

Послышался стон, сменившийся надрывный воем. Это был протестующий голос, в котором звучали страданье и бессильный гнев.

– Опять пытать?.. Не знаю я ничего!.. Какие заговорщики, откуда я могу знать их, если я был не здесь, а в Скифии!.. Убейте меня!..

Только теперь стало видно, что в углу на голом полу сидит черный человек с горящими глазами. При каждом его движении гремела цепь, которой он был прикован к стене.

На полу валялись щипцы и железные прутья. Лайонак поднял один из этих инструментов и при свете факела разглядел на нем пятна запекшейся и свежей крови. Острое чувство жалости и гнев охватили его. Он упал на колени и обнял узника, не будучи в силах удержать невольные слезы. Но тот отшатнулся и закричал от боли. Он был покрыт ожогами и ранами.

– Ой! – закричал он. – Больно!.. Не надо мучить меня, лучше убейте!

– Вот и меня так же пытал этот пес! – возмущенно заговорил Астрагал, указывая на Аорса. – У-ух ты змей!

С этими словами он размахнулся и ударил Аорса в лицо. Его удержали. Разъяренный раб готов был тут же прикончить подручного и доверенного Саклея, ненавистного всем слугам.

– Друг, друг мой, Бунак, – воскликнул Лайонак, – это ты?.. Вот где пришлось встретиться!.. Ты не узнал меня, это же я – Лайонак!

Аорс вздрогнул от этих слов и, продолжая потирать ушибленную щеку, пытливо уставился своими проницательными глазами на говорившего. Так вот кто этот купец, что нашел приют в доме его хозяина!..

– Надо спешить! – подсказал Танай, уловив какие-то звуки во дворе, – Аорс, сними цепи с узника!

Палач дрожащими руками разомкнул замки, и цепи упали. Бунак поднялся, шатаясь. Он еле мог двигать ногами. Слезы лились из его глаз, он рыдал и прикасался руками к одежде и лицам своих освободителей, как бы стараясь убедиться, что это не сон, не обман чувств, вслед за которым вновь последуют пытки и мучения. Неожиданно упал без сознания. Лайонак поднял его, влил ему в рот глоток вина из фляги. Бунак открыл глаза.

– А теперь, – решительно приказал Лайонак, – вперед, как бы нас здесь не застали!