Василий Кукушкин - Избранное

— Две-три, куда ни шло, — качнул головой Емельянов. — А то пятнадцать, и к среде. Нет, не успеем собрать. В мастерской редкий день не оставляют на вечер. За платой мастер не стоит. Валюсь от усталости.

— Так-то так, а больше не у кого нынче собирать винтовки. Анисимов на подозрении. Сволочуга Соцкий в крепость грозил упрятать Матвеева. Как ни кинь, а все в твой сарай упирается. А то, что продыху не дают на оружейном, Григорий Иванович знает, обещал кое-что предпринять.

Не заходя домой, Емельянов проверил тайные склады дружины: деталей и узлов хватит на четыре винтовки. Поваляев взялся вынести с завода стволы. Надеялся Емельянов и на Матвеева. У того, конечно, в тайнике припрятаны винтовочные узлы. Встретиться с Матвеевым Емельянову не удалось. Начальник мастерской через посыльного велел ему выходить в ночную смену. Только на следующий день к ужину вернулся Емельянов. Дома гость. На кухне жена угощала чаем Поваляева.

— Запрягли, — посочувствовал Поваляев. — Григорий Иванович в курсе, сюда подойдет. Умирай, а чтоб к среде… Да вот, кажется, и он сам.

Проскрипели ступеньки крыльца. На кухне появился Александр Михайлович, пальто и шапка в снегу.

Емельянов в большой комнате опустил шторы, зажег лампу, опустил ее пониже над столом. Александр Михайлович приступил к плану переброски винтовок в Петербург.

— Связные прибудут в три адреса: утром — Никольская площадь, днем — 5-я Тарховская улица, вечером — Петербургская.

— Было бы что посылать. Не управиться к среде. В мастерских гонка, царь тоже винтовки требует. По четырнадцать часов трубим, — пожаловался Емельянов, — от обеда и то время крадут.

— Хныкать мужикам не пристало. На что человеку голова дана, — сказал Александр Михайлович. Он достал из бумажника справку: — Все по закону — фамилия, болезнь, освобождение, подпись и печать на месте.

С недоверием Емельянов взял справку, повертел в руках, остался доволен; если она и фальшивая, то тому человеку — ассигнации печатать.

«Подписью своею и приложением печати удостоверяю, что сестрорецкий обыватель тридцати пяти лет Николай Емельянов лечился у меня от инфлуэнцы, вследствие чего не мог ходить на работу с 27 ноября по 4 декабря 1905 года».

На сургучной печати разборчиво — «земский врач» и подпись.

Сложив вчетверо справку, Емельянов сказал:

— С оправдательной бумажкой полегче, но одному все равно не успеть собрать столько винтовок. Вот бы Матвееву освобождение схлопотать!

— Чего не могу, того не могу, — сказал Александр Михайлович, — от земского Матвееву освобождение не возьмешь! Подозрительно, сразу двое. А к заводскому врачу лучше и не показываться. У Матвеева с ним нелады, пригрозил коновала утопить в Разливе. В начале осени было, пожаловался Матвеев на боли в животе. Доктор не с той ноги встал, да у него и мнение, что все рабочие симулянты, потому напоил Матвеева касторкой и освобождение не дал. Бедняга в воскресенье даже на пироги смотреть не мог.

— Хитер приятель, сколько застолиц было, и ни гу-гу про касторовое угощение, — развеселился Емельянов, а вспомнил про приближающуюся среду — помрачнел, попросил Александра Михайловича раздобыть справку Леонову, брату жены, золотые руки у человека.

— Далек он от нас, в дружину не записался, — возразил Поваляев. — Не семейный, а в сторонке держится.

— Чахотка у Леонова, потому и не записался в дружину, — заступился Емельянов. — Арестуют, на тюремных харчах и месяц не протянет, а так он с нами всей душой.

— Поручительство надежное, — сказал Александр Михайлович. — В следующий раз учту, а пока справку на освобождение от вашего доктора выправил на Анисимова.

— И эта настоящая? — не удержался Емельянов. — На кривой не обойти нашего самодура!..

«Предъявитель сего мастеровой Иван Анисимов, — вполголоса читал Александр Михайлович, — болел испанкой.

Освобождение дано с 26 ноября по 3 декабря».

— И верно, подписал сам старший коновал, — взглянув на справку, удивился Поваляев.

— Он же надворный советник, — добавил Александр Михайлович. — Обе справки подлинные.

— Земский доктор — человек рассеянный и душевный, но как удалось провести на воде нашего? — недоумевал Емельянов. — У него больные — только с рваной раной, остальные притворяются.

— Знай зрители, как делаются фокусы, они перестали бы ходить в цирк, — ответил Александр Михайлович и предупредил: — Не теряйте время, Анисимову заступать в ночную.

Старшего сына Емельянов отрядил за Анисимовым. Время собираться в дорогу и Александру Михайловичу. Поваляев вызвался проводить до станции.

— Местные черносотенцы побаиваются делать набеги на Разлив, а приезжие…

— В долгу не останусь, — сказал Александр Михайлович. — Лучше пораскиньте умом, кого еще привлечь, до среды считанные часы.

У Александра Михайловича была причина спешить в Петербург. Дошли отрывочные сведения, что лишь чудом избежал ареста связной Четвериков. Значит, нужно срочно искать более надежные пути через границу.

После лекции Александр Михайлович вышел поразмяться в коридор и сразу увидел Ольгу. Она бодро шла ему навстречу.

— Приглашаю на Шаляпина, есть лишний билет. Только не в партер, даже не на ярус, а на студенческие места.

— На галерке самые искренние зрители и почитатели таланта, — отозвался Александр Михайлович.

На оперу с участием Шаляпина билеты было достать дьявольски трудно, а дешевые и тем более. Студенты с вечера занимали очередь у театральной кассы.

Из театра они вышли едва ли не последними. Александр Михайлович озирался, ища извозчика.

— Не спешишь? — Ольга придержала его за локоть. — Я люблю после оперы пройтись пешком. Не хочется так легко расставаться с театром.

Ольга музыкальна, у нее хороший слух и голос. Буренин приглашал ее выступать в концертах Общества любителей музыки. Но пошла она, однако, не в консерваторию, а на Бестужевские курсы.

А Буренин, новый знакомый Игнатьева? Из богатой семьи, известный пианист, а вот рискует всем, служит революции.

Короток путь от Мариинки до Съезжинской, что у зоологического сада. Александр Михайлович пожалел, что Ольга не живет в Лесном или в Новой Деревне.

Поначалу Ольга всячески отнекивалась от приглашения погостить в Ахи-Ярви. Наконец согласилась:

— Через воскресенье встречайте.

А встреча состоялась в Ахи-Ярви много раньше, чем договорились.

Перевезти через границу запалы гремучей ртути было поручено Лизе, молодой женщине, на редкость бесстрашной и находчивой. Однажды Александр Михайлович пережил из-за нее страшно тревожные минуты, держа браунинг наготове.

Это произошло в Выборге, на вокзале. Он ожидал Лизу, чтобы охранять ее в дороге до Петербурга. Она должна была приехать с явки прямо на вокзал. И вдруг Лиза появляется на перроне в сопровождении жандармского офицера. Шли они непринужденно. Знал бы жандарм, что в тайнике саквояжа, который он нес, находились бунтарские листовки с призывом поддержать забастовку на «Фениксе»!