Василий Кукушкин - Избранное

С мороза в доме показалось Николаю жарко, снял фуфайку.

Отца он застал за необычным занятием. Александр Николаевич, благостный, сидел в красном углу, часто макал перо в пузырек с чернилами, что-то писал. Напротив, подперев кулаком подбородок, наблюдал за ним Лапотков, глубокий старик с патриаршей бородой. На столе лежала медаль золотая на анненской ленте.

— Спервоначалу был пожалован мастерский кафтан, затем медаль. Награды и пенсии от казны даны за усердие и прилежание. Давно ли самого отставили от завода — все забылось, все поросло. Лешке, моему внуку, ходу не дают, — тяжко вздыхая, медленно говорил Лапотков.

— Непочтительно — Лешке, пишу Лексею, — поправил Александр Николаевич.

— Никак прошение сочиняете, — удивился Николай. — У стряпчего, отец, хлеб отбираешь.

— Без выкрутасов-то оно и лучше, — сказал Александр Николаевич. — Чем зубоскалить, присел бы рядком, что не так, посоветовал бы, коли к месту — поправим.

Николая разобрало любопытство: что за прошение старые пишут, кому? Он принес из кухни табуретку.

— Прочти заново, — попросил Лапотков. — Колюха послушает.

— «Имею смелость почтительнейше просить ваше превосходительство о восстановлении справедливости, — водя пальцем по строчкам, читал Александр Николаевич. — Учитывая мою многолетнюю и усердную службу на Сестрорецком оружейном заводе, награды, помощник ваш милостиво разрешил моему внуку Лексею, той же фамилии, находиться под рукой германца, с тем чтобы по окончании сборки нового молота управлять им.

Германец этот, сущий прохвост, ничему моего парня не учит, все хитрит, мало что чертежи прячет, еще дразнится, обзывает лаптем. Обнаглел, не скрывает, что выпишет из неметчины своего шурина на выгодный контракт. Это место сулили моему внуку, он весь в Лапотковых, к любому делу поставь — не оробеет… Умоляю, ваше превосходительство, призовите сукина сына к порядку, велите ему неукоснительно соблюдать контракт, пусть покажет Лексею самую малость по электричеству, а до остального он своим умом дойдет…»

Прочитав прошение, Александр Николаевич скосил глаза на сына, задавая немой вопрос: «Какова бумага? Присяжный поверенный такую не сочинит».

— По-моему, лучше и не надо, вся суть понятливо изложена, — опередил Николая Лапотков.

— Немец, действительно, сукин сын, а вот в бумаге это писать нельзя, в остальном же все складно, — сказал Николай. — Проучить его следует. Но как на это посмотрит генерал?

— Каркаешь под руку, — перебил Александр Николаевич. — В прошении перца хватает аль прибавить?

— Вроде все на месте, — Николай задумался. — Конец бы приделать посердитее.

— Правильная у парня голова, — согласился Лапотков. — Допиши, Николаевич, посердитее.

От генерала прошение попало к помощнику, а тот, не прочитав, переслал правителю канцелярии. Немцу даже не сказали про жалобу, не верили в Лешкин талант. Молот стоит значительно дороже всей замочной мастерской. Чем рисковать — лучше выписать шурина этого немца.

По-прежнему немец приходил на работу в длинной, до пят, медвежьей шубе, раздевался в конторке у начальника, не спеша, наслаждаясь, выкуривал ровно половину папиросы, потушив, бережливо клал окурок в коробку и надевал темный отглаженный комбинезон с накладными карманами.

Когда заливали фундамент, устанавливали наковальню, немец охотно брал мастеровых к себе в помощники, навязчиво бубнил, что от русских у него нет секретов, а начиная монтаж привода, отгородил площадку канатом.

— Провода чуть тоньше волоска, ваши напутают, я неустойку плати, — заспорил он однажды с мастером.

За канат имели доступ начальник мастерской и Лешка. Немец внешне с ним был дружелюбен, но к секретам не допускал. Лешка парень исполнительный. Промыть в керосине детали, разогреть паяльную лампу — все делал охотно. Случалось, у немца не клеилось с пригонкой деталей, провод плохо укладывался. Он тогда выкуривал папиросу без остатка и жаловался: «Год назад с завязанными глазами делал». И тут незаметно подключался Лешка. От природы любознательный, он все схватывал на лету и к концу монтажа знал молот не хуже немца. Однажды, застав Лешку в раздумье над схемой привода, посмеиваясь, он изрек: «Шарики здесь не той пробы», — и постучал пальцем по Лешкиной голове.

На заводе собрались опробовать молот. Из штаба приехал генерал с офицерами. Пустили посмотреть чудо техники по два-три рабочих из остальных мастерских, был среди них и Николай. Дед Лапотков накануне слег и попросил его передать прошение генералу из главного штаба.

— Лешка обхитрил немца, — уверял он, — по ночам пробовал машину, слушается она его.

Немец явился в черном костюме, накрахмаленной белой рубашке. Как чудодей, он повелевал: то со страшной силой боек обрушивался на раскаленную болванку, то наказывал ее родительскими шлепками, то отглаживал и прихорашивал. Цирковой номер немец приберег под конец. Он поставил на наковальню свечку и остановил падающий боек над самым пламенем.

— Чудесная машина, — похвалил генерал.

— Умным рукам она послушна, ваше превосходительство, а у полузнайки и забунтует, — хитрил немец. — Осмелюсь советовать к молоту поставить механика Шульца из Магдебурга.

«Чужестранца выписывать?» — Генерал нахмурился, спросил начальника мастерской: — Не найдется у вас толкового оружейника?

— Осмелюсь, — заговорил немец, хотя его и не спрашивали, — электричество — наука, для ваших рабочих китайская грамота. — Он презрительно окинул взглядом мастеровых, стоящих поодаль от офицеров.

Генералу не по себе, немец ловко всех обставил, хочешь не хочешь, а придется выписывать механика. Откуда знать мастеровым, едва одолевшим азбуку, законы электричества.

— Выписывайте магдебургского механика, — приказал он. — С наших спрос мал, с лучины на керосин едва перебрались.

Мастеровых возмутила уступчивость генерала.

— Как германец, так семи пядей во лбу, — громко сказал Николай. — Можно подумать, что они землю, небо и человека сотворили.

Генерал услышал. Задело.

— Найдется среди оружейников умелец? — обратился он к офицерам, стоящим почтительно шагах в двух.

— Талантами не обижены. Есть слесарь в образцовой, сделает винтовку-диковинку, со штыком в спичечную коробку поместится, — заговорил уверенно начальник завода. Но вдруг заколебался: — Поставить умелого с обычного молота можно, но, не дай бог, оконфузится, электричество не у всех еще в квартирах и на Невском.

— Не из сахара молот, попробуем, — все же решился генерал. — Кто из мастеровых не побоится?

— Кто смелый? — спросил генерал и, обождав, помрачнел: — Нет смелых?

Немец фыркнул.

Дальше терпеть было нельзя, Николай вытолкнул Лешку в круг. У немца физиономия вытянулась: парень кое-чему у него научился, но соперничать?