Эдвард Резерфорд - Русское

– Прямо только дураки ходят, – ответствовал инок.

Его ответ показался Иванушке не более утешительным, чем прежние, но, подумав, он решил, что у него нет другого выбора.

– Все меня зовут Иванушкой-дурачком, – сказал он, – стало быть, дорога эта как раз по мне.

– Как пожелаешь, – промолвил старец и с этими словами исчез.

Потому-то Иванушка и поехал дальше, сам не зная куда. Ему послышался резкий, пронзительный колокольный звон, долетавший откуда-то с небес, а серый конь его без всякой причины обернулся чалым.

Вот какой сон привиделся Иванушке в ночь накануне отъезда.

Утро еще не сменилось днем, когда две ладьи, одна нагруженная товарами, другая – перевозящая нескольких путешественников, безмолвно заскользили по огромной, бледной, колеблющейся речной глади. Над ними раскинулось чистое, омытое дождем, голубое небо; справа поднимались высокие песчаные берега, на которых кое-где пасся скот. Иванушка заметил, что желтый берег поблизости сплошь источен норками, вокруг которых стремительно носились мелкие птички. Вдали, на левом берегу, простиралась светло-зеленая равнина, поросшая деревьями.

Его хорошо снарядили в дорогу. На поясе у него висел надежно прикрепленный кошель с серебряными гривнами, который дал ему отец. «Уходя в монастырь, ты получил свою часть наследства задолго до меня», – сухо заметил Святополк, когда Иванушка тронулся в путь.

А теперь великая река Днепр несла его на юг, где должна была решиться его судьба.

Они плыли все утро, приближался полдень, и Иванушка как раз собирался закрыть глаза и вздремнуть, как вдруг его пробудил от дремоты громкий крик, донесшийся от передней лодки: «Половцы!»

Его попутчики в изумлении подались вперед, но сомнений в том не было: судя по смуглым тюркским лицам, в ладье, которая отошла от берега им наперерез, сидели половцы.

У Иванушки и его попутчиков были все основания удивляться. Славяне думали, что в это время года половцы отдыхают в своих степных станах, вдали от днепровских берегов. Кроме того, никто и не слыхивал, чтобы они нападали на воде. Обыкновенно они предпочитали подстерегать караваны далеко на юге, у речных порогов, когда приходилось переносить ладьи в обход быстрин.

– Они посадили на весла полоненных и заставили вывезти их на реку, – пробормотал кто-то, и Иванушка заметил, что гребцами у половцев и вправду были несчастные славянские крестьяне. На глазах у него один из половцев выхватил длинный, изогнутый лук, над водой пронеслась стрела, и один из тех, кто сидел в ладье с грузом, обмяк и свалился за борт.

– Сзади! – разнесся над водой громкий окрик, и, обернувшись, он увидел другую ладью, стремительно двинувшуюся им наперерез против течения.

– Ничего не поделаешь, придется нам прорываться к левому берегу, – крикнул старший ладейщик.

Однако до левого берега было слишком далеко. Иванушке в этот миг показалось, будто он почти на горизонте, за широко раскинувшейся голубой водной гладью. Покрякивая от усилий, гребцы налегли на весла, и ладья быстро заскользила наперекор водному потоку.

Обернувшись, Иванушка увидел, что ладью с грузом уже захватили половцы, и понадеялся, что они этим удовлетворятся, однако спустя несколько мгновений заметил, что второй половецкий челн бросился за ними в погоню.

– Впереди маленькая речка, она впадает в Днепр вон там! – выкрикнул старший ладейщик. – И крепость маленькая в нескольких верстах по течению, пойдем к ней!

И тут Иванушка понял, что шепчет молитву. Ибо хорошо знал, что это за крепость.

Странно было вернуться в Русское. Жидовина в тот день на месте не оказалось, но их встретили пятеро ратников. Половцы прекратили погоню вскоре после того, как они вышли из Днепра, но путешественники решили переждать два дня в крепости, прежде чем снова искушать судьбу.

Он послонялся по крепости, побывал в деревне и побродил по тихим лесным тропкам, ощущая странный душевный покой. Он дошел даже до окраины степи и долго глядел на древний курган, по-прежнему возвышающийся над морем ковыля.

На третий день они снова тронулись в путь.

Но Иванушка с ними не отправился.

Он и сам не знал почему. Он сказал себе, что Провидение ниспослало ему отсрочку. «Я могу задержаться здесь, обдумать свою жизнь и приготовиться к странствию», – размышлял он. Все решения он уже принял и уже начал свое путешествие к избранной цели, но об этом как-то постарался забыть. Весь третий день он бродил по берегу реки.

На четвертый день его охватили усталость и апатия, и он заснул.

А на следующий день столкнулся со смердом Щеком. Тот похудел за прошедшее время, но тепло поприветствовал Иванушку. Когда Иванушка спросил у него, выплатил ли он свои долги, он застенчиво улыбнулся.

– И да и нет, – сказал он. – Я теперь закуп.

Доля закупов была незавидной. Закупом объявлял себя тот, кто не мог выплатить долги и шел отрабатывать их к своим заимодавцам, фактически на положении раба, пока не возвращал все задолженности. Однако, поскольку за это время на долг набегали проценты, несчастным редко удавалось освободиться.

– Я уговорил княжеского тиуна скупить все мои долги, – пояснил он, – и теперь пашу землю на князя.

– А когда снова получишь свободу? – спросил Иванушка.

Щек горько улыбнулся.

– Через тридцать лет, – промолвил он. – А ты, боярский сын, что поделываешь? – осведомился он.

Иванушка объяснил, что отправляется в далекое странствие, в Грецию, в Константинополь, и там уйдет в монастырь.

Щек внимательно выслушал его и с многозначительным видом кивнул.

– Выходит, ты тоже никогда не освободишься, – заметил он, – совсем как я.

Иванушка уставился на смерда. Ему не приходило в голову, как похожи их судьбы. «Наверное, он прав, – подумал Иванушка. – Я тоже пленник судьбы». Тут он достал из кошеля серебряную гривну и отдал Щеку. А потом пошел дальше, гадая, не надо ли было дать ему еще. «Но мне самому понадобятся деньги, – решил он, – чтобы добраться до Греции».

День спустя он пешком ушел из Русского в сторону Днепра.

Расставшись с Иванушкой, Щек-закуп вышел из сельца и двинулся в степь.

Хотя после строительства маленькой крепости значимость деревушки Русское по сравнению с прошлыми временами чуть-чуть возросла, но то было по-прежнему крохотное, заброшенное местечко. Примерно в трех верстах к югу находилось имение князя, на востоке – степь, а к северу, на протяжении почти двадцати с лишним верст, – вообще ничего, и долго еще не случалось путнику повстречать похожее сельцо с похожей же крепостью.

Щек шагал по степи в довольно бодром расположении духа. С тех пор как он закабалился в закупы, ему приходилось несладко. Княжеский тиун гонял его в хвост и в гриву. Жена, стыдясь его зависимого состояния, непрестанно ворчала и хмурилась. Однако этот неожиданный дар боярского сына был немалой удачей. Для смерда вроде Щека серебряная гривна равнялась трем месяцам барщины.