Виктор Островский - Моссад: путем обмана (разоблачения израильского разведчика)

Я подумал, что раз однажды мне помог фокус с кино проникнуть на балкон, почему бы не воспользоваться чем-то подобным и в этот раз? Я спросил официанта, могу ли я поговорить с менеджером, потому что я тут собрался снимать фильм и ищу для этого подходящее место. Я даже не закончил фразу, как появился менеджер и сел рядом со мной. Я сказал ему, что мне нужно осмотреть еще пару мест, и, если получится, то встречусь с ним сегодня вечером. Мы пожали друг другу руки, и я ушел.

Позднее всех десятерых «студентов» привезли в парк близ бульвара Ротшильда. Им сказали, что мимо пройдет высокий человек в рубашке в черно-белую клетку. Нам нужно незаметно проследить за ним. Трудно было пройти незаметным, нас было десять, и за нами шли еще двадцать человек. Это длилось два часа. Тут были типы, следившие за нами с балконов и из-за деревьев, повсюду люди. Но наблюдатели хотели только посмотреть, как мы реагируем, как функционирует наш инстинкт.

Когда учения завершились, и наши отчеты были готовы, нас снова разделили. Меня отвезли назад на улицу Ибн Гевироль, но сейчас машина остановилась перед банком «Хапоалим». Мне поручили узнать там имя управляющего, его домашний адрес и как можно больше другой информации о нем.

Нужно иметь в виду, что в Израиле никто, никогда и никому не доверяет. Я вошел в банк и спросил служащего, как зовут управляющего. Служащий назвал имя и попросил подняться на второй этаж. Я поднялся и снова спросил, как найти мне управляющего. Я рассказал, что я долго жил в Соединенных Штатах, теперь хочу вернуться и перевезти большую сумму денег на новый счет. Потому я попросил поговорить с управляющим лично.

Когда я вошел в бюро, то заметил на его столе наклейку еврейского масонского ордена «Б?най Брит». Поэтому мы немного поговорили об этом, и он, даже раньше, чем я ожидал, пригласил меня к себе домой. Его тоже собирались перевести в Нью-Йорк на должность заместителя директора тамошнего филиала. Я рассказал, что я тут только проездом и поэтому у меня пока нет телефона, но я смогу сам позвонить ему, если тот даст мне номер. Он даже предложил мне кофе.

Я говорил с ним о 150 тысячах долларов, якобы чтобы остаться здесь. Но как только я увидел бы, что это все продлится очень долго, я спросил бы его, сколько еще можно перевести денег. Финансовые вопросы мы решили минут за 15, потом беседа перешла на совсем дружеские рельсы. Через час я знал о человеке почти все.

После этого теста меня и еще двух «студентов» вернули в гостиницу «Таль-Отель» и ждали, пока придут другие. Не прошло и десяти минут, как вошли шестеро. Один указал на меня: «Вот он».

– Пойдем с нами, – сказал другой. – Вы же не собираетесь устроить цирк тут в отеле?

– А в чем дело? – удивился я. – Я же ничего не делал.

– Пойдем, пойдем, – ответил один из них и показал свой полицейский жетон.

Нас троих засунули в фургон, завязали глаза и возили взад-вперед по городу. В конце нас завели в какое-то здание, все еще с завязанными глазами, и развели поодиночке. Я мог слышать шаги входивших и выходивших людей. Затем меня привели в маленькую комнатку, похожую на туалет, где я мог сесть.

Через два – три часа меня вывели. Очевидно, я действительно сидел в какой-то ванной комнате на стульчаке унитаза. Происходило это на первом этаже «Мидраши» – Академии Моссад, но я тогда этого и не подозревал. Меня привели в другую небольшую комнату с замазанным черной краской окном. Передо мной сидел здоровенный человек, похожий на быка. В глазу его было какое-то черное пятнышко, казалось, что у него два зрачка. В начале он расспрашивал меня мягко. Мое имя. Почему я недавно был в гостинице и раскручивал там телефонную трубку? Не планирую ли я теракт? Где я живу?

Как-то он сказал, что отвезет меня по моему адресу. Я знал, что это пустырь и рассмеялся. Он спросил, что тут такого смешного, а я представил себе комическую ситуацию. Ну, привезли бы меня туда, что дальше? Мой дом? Куда подевался мой дом? Я никак не мог остановить смех.

– Это какая-то шутка, – сказал я. – Что вы от меня хотите?

Он ответил, что хочет мою куртку. Это была модная спортивная куртка от Пьера Бальмэна. Он взял ее, потом снял всю мою одежду. Меня голого снова впихнули в ванную и перед тем, как закрыть дверь, кто-то вылил на меня ведро воды.

20 минут я сидел голый в одиночестве, стуча зубами. Затем они вернули меня в бюро к тому самому крепкому мужику.

– Тебе все еще хочется смеяться? – спросил он.

Так меня водили из кабинета в ванную раза четыре или пять. Как только кто-то стучал в дверь кабинета, меня заставляли прятаться под столом. Так было раза три. В конце человек обратился ко мне: «Не обижайтесь. Это оказалось недоразумением».

Он вернул мне вещи и сказал, что меня вернуть туда, откуда забрали. Мне снова завязали глаза, впихнули в машину, но как только водитель включил мотор, кто-то закричал: «Стойте! Верните его! Мы проверили его адрес – там ничего нет».

– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказал я, но они опять вернули меня в ванную.

Прошло еще минут двадцать, пока они не привели меня в бюро и заявили: «Простите, это была ошибка». Они завезли меня в «Кантри-Клаб», извинились еще раз и уехали.

На четвертое утро этой первой недели нас всех пригласили на беседу в комнату, одного за другим.

Они спросили: «Что ты думаешь? Все ли тебе удалось?»

Я ответил: «Не знаю. Я ведь не знаю, что вы хотите от меня. Вы сказали, что я должен постараться, и я старался».

Некоторых расспрашивали минут двадцать, а меня 4–5 минут. В заключение они сказали: «Спасибо. Мы позвоним тебе».

Через две недели они позвонили. Мне нужно было явиться в бюро на следующее утро.

Мне удалось попасть вовнутрь. Но только теперь начинался настоящий экзамен.

В Израиле многие думают, что их стране угрожает постоянная опасность. Сильная армия не гарантирует еще безопасности, как я тогда считал.

Известно, что существует огромная потребность в безопасности. И известно, что есть организация под названием Моссад. Официально она не существует, но о ней все знают. Но это только верхушка айсберга. Ты узнаешь, что это сверхсекретная организация, а когда тебя отбирают для службы в ней, то кажется, что за всем этим стоит действительно какая-то волшебная сила.

Тому, кто вырос в Израиле, это чувство прививается с детства. Сначала подросток вступает в молодежные бригады, где его учат стрелять. Мне исполнилось 14, а я уже был вторым из лучших израильских стрелков. Я пользовался снайперской винтовкой «Штуцер» и выбивал 192 очка из 200, только на четыре пункта отстав от победителя.

Затем я прослужил несколько лет в армии. Итак, я знал – или, по меньшей мере, думал, что знал, на что иду.