Стивен Лохед - Артур

Было ясно, что в дом никто давно не входил и последний раз люди покинули его в спешке.

— То же будет везде, — сказал Мерлин. — Они бежали отсюда и, ручаюсь, в великом смятении. Давай все же осмотрим другие дома, может быть, сумеем узнать, куда они ушли и когда.

Мы принялись осматривать остальное жилье. Всюду нам попадались следы поспешного бегства: приготовленная, но не съеденная пища, груды собранных и брошенных вещей. В одном из домов забыли на столе зажженную ситовую тростину, и она прогорела, оставив на доске узкую черную отметину. В другом поставили разогреваться горшок с похлебкой, он раскололся, не выдержав жара, содержимое обуглилось в пламени.

— Как странно, — сказал я. — Они знали, что должны будут уйти, но не знали, когда. Видишь? — Я обвел рукой полупустое помещение.

— Не осталось ни оружия, ни одежды, ни драгоценностей. Однако я не вижу следов разрушений и грабежа; не думаю, что на них напали.

— И все же на них напали. — Мерлин, сузив глаза, разглядывал покой, в котором явно обитал здешний правитель. Подле ложа стоял канделябр, свечи оплыли, превратившись в комья застывшего воска на пыльном полу. — Но не саксы и не другие варвары.

— Тогда кто?

Мерлин только мотнул головой и сказал:

— Давай выйдем отсюда.

Он повернулся и первым направился к выходу. В дверях я уголком глаза заметил какое-то движение. Я повернулся, но там ничего не было. Через мгновение мы с хозяином услышали плеск в озере, словно кто-то сбросил в воду очень большой валун.

Мерлин остановился и посмотрел в ту сторону. Не обменявшись ни словом, мы двинулись мимо коней по дорожке к берегу. Озерная гладь не колыхалась, но на галечной отмели видны были вмятины. Мерлин встал на колени и тронул одну рукой.

— Это следы множества человеческих ног, — произнес он хриплым от скорби голосом.

— Почему? — еле слышно прошептал я, вглядываясь в поверхность озера, словно ожидал увидеть под ней сплетение мертвых тел.

— Вот что я видел в Провидческой чаше, — проговорил Мерлин.

— И я пришел слишком поздно. — Он резко повернулся ко мне. — Почему? Спроси лучше ветер — и тот знает больше меня. — Он выпрямился и посмотрел на гладкую, поблескивающую воду, неподвижную в глубоком безмолвии леса. — Но я скажу тебе вот что, — тихо продолжил мой господин. — Здесь все пронизано запахом смерти… он висит… как запах гниющего мяса на земле… как ядовитый туман над топью. Смерть здесь… — И тут он зажмурился и прижал ладони к вискам. Рот его разверзся в пронзительном крике отчаяния и боли. " А-а-а-а!" — крик раскатился над водой и заглох в густой поросли на другом берегу.

Я взял его за локоть, чтобы успокоить. Он медленно открыл глаза, их ясный золотистый блеск был замутнен скорбью.

— Моргана! — выговорил он сдавленным от горя голосом. — Это ее рук дело…

Он повернулся и торопливо пошел к лошадям. Я задержался еще на мгновение, глядя в прозрачную воду. Озеро, холодное, глубокое и темное, хранило свою тайну. Однако, когда я уже повернулся, чтобы идти прочь, взгляд мой задержало что-то блестящее. Под ногами на гальке лежала маленькая серебряная пряжка.

Я поднял ее и поднес к глазам. Простой диск в форме раковины с отверстием, в которое продевают ткань, и длинная серебряная булавка, чтоб пристегнуть к одежде. Рисунок сплющен — видимо, на нее наступили.

Повертев пряжку, я заметил, что на булавке остался кусок голубой материи. Мне подумалось, что ее сорвали с одежды силой — сорвали с обладателя и бросили под ноги. Я снова посмотрел на безмятежную гладь озера и следы множества ног на берегу. Холодный страх пронизал меня насквозь.

Я сунул пряжку под пояс, догнал Мерлина, залез в седло и повернул лошадь к дороге, стремясь поскорее оставить это скорбное место.

Мы, не медля, тронулись в путь и в молчании ехали темной чащей. Каждый конский шаг отзывался в голове ужасом при воспоминании о покинутом селенье. Что за преступление там свершилось?

Я ехал первым, и Броселианд казался мне еще более чужим и страшным, чем на пути сюда. Никто из нас не проронил ни слова; Мерлин думал о своем, и я, обернувшись через плечо, увидел, что он кутается в плащ, хотя день выдался теплый.

Мы остановились на ночлег у чистого круглого озерца. Вода окаймляла солнечную поляну, дальше темною стеною стоял лес. С ним соседствовал молодой березняк, а на самом берегу росли несколько кустов бузины и молодые ивы.

Я напоил коней, расседлал их и стреножил, оставив веревку подлиннее, чтобы они свободно паслись между деревьями. Покончив с этим, я занялся лагерем. Мерлин сидел поодаль и рассеянно глядел на меня, погруженный в свои мысли.

Уже смеркалось, когда я пошел к упавшей березе наломать сучьев для костра. Вскоре получилась большая охапка хвороста, и я, подхватив ее, направился назад к озеру. На полпути между березой и водой меня остановил звук…

"Что Это?" — гадал я, прислушиваясь.

Певучий шелест ветра в траве и голых ветвях? Я пошел дальше. Однако чем ближе к озеру, тем звук становился громче.

Я увидел ее в то же мгновение, что и она меня. Златовласая дева во всем зеленом — платье, накидке и шали — с кожаным ведерком в руке. Она была прекрасно сложена, с большими и темными, словно гагат, глазами. Судя по веснушкам на лице, ей частенько приходилось работать на солнце. При виде меня она вскрикнула и зажала ладошкой рот.

— Прошу, госпожа, успокойся, — произнес я, — тебе нечего страшиться.

Она отняла руку от лица, но продолжала держать ведро так, словно сейчас бросит его в меня.

— Кто ты? — голос у нее был грудной, тягучий.

— Путник, — отвечал я, — слуга знатного человека, который ждет меня возле озера.

Я указал на ивы впереди.

Она взглянула на ведро в своей руке, словно предъявляя мне его в подтверждение своих слов, и промолвила:

— Я пришла за водой.

— Так набирай. — Я снова двинулся к озеру. Она колебалась. — Идем, никто тебя не обидит.

Она нехотя последовала за мной, шагах в двух позади. Мы подошли к тому месту, где сидел, опершись спиной об иву, Мерлин. При нашем приближении он открыл глаза, увидел девушку и встал.

— Она пришла за водой, — сказал я, бросая хворое! на землю.

— Добрый день, госпожа, — приветствовал ее Мерлин. — Ты, наверно, живешь где-то совсем близко. Мы не видели селений в этих краях.

— А тут и нет селений, господин мой, — отвечала девица. — Мы с отцом живем одни… — она обернулась и махнула рукой, — вон там.

— Быть может, нам следует засвидетельствовать почтение твоему отцу, — сказал Мерлин, — раз мы проезжаем через его земли.

Девушка прикусила губу и свела брови. Мне больно было видеть такое смятение, и я легонько тронул ее за руку. Кожа оказалась теплой и мягкой.

— Не бойся, — сказал я, — мы люди честные.