Стивен Лохед - Артур

— Но могут ли они сражаться? — спросил Артур.

— Да, на свой лад. Их народ все делает не по-нашему, но очень толково. Они намерены присоединиться к битве независимо от того, что скажешь ты, но в смелости их можешь не сомневаться.

Артур рассмеялся.

— Коли так, пусть будут с нами.

Мирддин склонил голову, словно покоряясь решению предводителя, и выпустил длинную цепочку шипящих вздохов. Жители Холмов тут же развернули пони и поскакали прочь. Они пропали за гребнем холма вместе со своей карликовой дружиной, и больше мы их не видели.

Мы вновь выехали во главу колонны. Впереди ощетинилась черная громада Калиддонского леса. За лугом тускло поблескивал плес Этрика, а на том берегу стояло построенное клином варварское войско. Бальдульф с родичами Эбиссой, Боэрлом, Оэском и королем ирландцев Фергусом вышел из леса к броду.

Артур долгое мгновение смотрел на вражеское воинство, потом повернулся к нашим бойцам.

— Братья, перед нами враг! — вскричал он. — Впереди слава! За Христа и Британию!

Потрясая копьем, он сделал знак Рису, и тот, поднеся рог к губам, громко протрубил. Артур развернул коня и рысью поскакал к броду.

Дружина без слов знала, что делать дальше. Британская рать выстроилась в обычный боевой порядок: впереди двойной ряд конницы, сзади пехота — семь тысяч бойцов.

Земля дрожала от грохота копыт и поступи пехотинцев. В сине-белом мареве палило солнце. Впереди отливала сталью вода, за ней стояли неисчислимые вражьи полчища. До того дня я не видел сразу такого множества варваров.

Гром скачки померк перед ослепительным заревом нашей сшибки! Святые и ангелы, я не лгу! Варвары рассыпались, как овцы, обратились в бегство при первом же натиске!

Мы устремились за ними в лес и слишком поздно поняли причину столь неожиданной трусости.

Вся опушка леса была утыкана рядами кольев. Кони ранили о них ноги и вспарывали животы. Мы потеряли несколько десятков скакунов, прежде чем сумели остановить атаку. Страшная западня сняла с наших рядов кровавую жатву: там и сям люди и лошади корчились на проклятых пиках.

Счастливцы те, кто умер сразу! Ужасны были крики боли, еще ужаснее — зрелище товарищей, которые бились, тщетно пытаясь освободиться из страшной западни; кому-то кол пропорол бок, кому-то вошел в грудь, кому-то в живот — кровь храбрецов рекою лилась на землю.

Я уцелел чудом. При мысли об этом и сейчас мороз пробегает по коже. Я увидел впереди колья и что есть силы дернул поводья, задрав коню голову и передние ноги. Он прыгнул, ободрав кожу о ближайшую пику, но сумел, приземляясь, выбрать единственное безопасное место на двадцать шагов вокруг.

Подлое коварство варваров застигло нас врасплох. Они придумали это зверство, страшась нашей конницы. Видя, как ала прекратила свое наступление, как смешались стройные ряды бриттов, они торжествующе завопили и бросились на наших беспомощных бойцов. Они рубили безоружных топорами и швыряли в нас отсеченные головы.

Медленно, осторожно пробирались мы между кольями, попирая копытами тела своих же товарищей. Враг отступал, но медленно. Каждый шаг давался нам ценой тяжелых потерь.

Но вот колья позади, мы в лесу. И здесь варвары пустили в ход вторую часть своего подлого замысла. Ибо в тот миг, как мы миновали опушку, неприятель снова устремился в лес.

Нам оставалось лишь преследовать его, чтобы сохранить преимущество. И мы слепо устремились за врагом. Это было нашей второй ошибкой.

Как я сказал, варвары трудились с начала лета, и мы, углубившись в лес, вскоре столкнулись с результатом этих трудов. Все лето они рубили деревья и рыли землю, чтобы создать бесчисленные преграды на нашем пути.

Мы во весь опор летели через лес, прямо на рвы и валы. Варвары стояли на бревенчатом частоколе и бросали на нас камни и поваленные стволы. Очень скоро наша атака захлебнулась. Кони не давали преимущества, нам противостоял многократно превосходящий в числе противник.

И все же мы продолжали сражаться. Мы неслись на заграждения и бились о них, словно хотели сломать их силой своей воли. Мы валили врагов и падали сами, но не могли продвинуться ни на пядь. Мы пытались объехать преграды, пробиться с дальнего края, но мешала густая чаща. Мы вновь и вновь бросались на укрепления, но снова и снова нас отражали. Каждый раз мы оставляли во рвах больше мертвецов, чем в прошлое нападение. Действия наши становились отчаянными, беспорядочными.

Артуру ничего не оставалось, кроме как дать сигнал к отступлению. Рис протяжно затрубил в рог, и мимо меня из леса устремился поток всадников. В последних рядах ехал Артур.

— Здесь нам не пробиться, — севшим от усталости голосом выговорил он. — Надо искать другой путь.

Мы выехали из леса, когда наши товарищи уже переходили брод. Что за жалкое зрелище! Избитые и поцарапанные, они выбирались на тот берег и падали от изнеможения. Повара поспешно бежали к ним с едой и питьем.

Рис протрубил сбор, и начальники дружин подъехали к тому месту на берегу, где Артур воткнул в землю копье. Они спрыгивали на землю, мрачно утирали с лица кровь и пот и вставали кругом, Артур — в центре.

Общее отчаяние вылилось в проклятья, которые полетели в лицо Артуру. Ему пеняли за отступление, вернее, за то, что к этому отступлению привело, и понапрасну теряли время на укоры и сетования. Артур слушал, опустив голову, но Эмрис, нахмурившись, поднял посох.

— А вы считали себя неуязвимыми? — горько спросил Мирддин. — Нет? Что же корите Артура за свою слабость?

— Слабость?! — вскричал Идрис. — Слепой осел! Моей вины тут нет. Половина моей дружины полегла на этих проклятых кольях.

Кередиг согласно засопел, а Овейн тактично заметил:

— Наш военный предводитель мог бы это предвидеть.

— А вы предвидели? — с жаром спросил я. — Ты, Кередиг? Ты, Огриван? Не помню, чтобы кто-нибудь возразил, когда Артур излагал план сражения.

— Так, выходит, мы виноваты? — жалобно взвыл Маглос.

Да, они были расстроены и сами не понимали, что говорят, но меня бесило, что они хотят взвалить вину на одного Артура.

— Не понимаю, что толку нам обвинять друг друга… — начал Кустеннин, но его голос утонул в возмущенных криках.

Мирддин собрался снова заговорить, но Артур положил ему руку на плечо.

— Согласен с вами, государи мои, — громко объявил он, перекрывая шум. — Мне следовало раньше увидеть западню, следовало догадаться. Да, я виноват. Но сейчас надо решать, что делать дальше. Если мы передеремся между собой, то бой будет проигран здесь и сейчас.

— Правильно! — вскричали Кустеннин и еще несколько вождей, а Меуриг добавил:

— Побережем нашу ярость для врага.

Крики стихли, воцарилось подавленное молчание. Подошли кравчие с кубками ключевой воды.