Стивен Лохед - Артур

Узрев сияющую крепость, Мудрый Эмрис вскричал от радости. Он запел благодарственную песнь и, хлестнув лошадь, пустил ее во весь опор, чтобы скорее достичь врат. Я, как мог, поспешал за ним, дивясь на прекрасные картины, которые открывались моим взорам.

Весь этот край казался мне нездешним раем, обителью земных богов. Еще больше я утвердился в этом впечатлении, въехав в узкую арку ворот и узрев Дивный Народ за работой — им предстоял еще немалый труд по обустройству крепости.

Высокие, щедро одаренные природой, стройные и грациозные, они всем своим видом радовали глаз. Невозможно было не любоваться этой более древней расой, в которой так явственно сияла слава Создателя. И все же при всей своей красоте и талантах то были печальные люди; они видели, что срок их на земле близок к концу, и горько о том скорбели.

Эмриса сразу узнали. К нам кинулись с криком: "Мерлин! Зовите короля! Мерлин приехал!"

Аваллах вышел, как только мы спешились. Грива черных кудрей, быстрые карие глаза и черная борода колечками, как у восточных царей, придавали ему грозный вид; впечатление подкреплял низкий, рокочущий голос. Медведь Британии велик ростом, Мирддин тоже не карлик, но Король-рыболов был на голову выше обоих. При этом в движениях его не было неловкости или медлительности, как бывает у очень крупных людей; как и у соплеменников, легкость движений была у него в крови. Тем не менее, когда он шагнул к нам, я подивился, что земля не дрожит под его ногами.

Карие глаза вспыхнули, в черной бороде блеснула улыбка.

— Мерлин! Как я тебе рад! Добро пожаловать домой!

Эмрис обнял короля и оглядел крепость.

— Дворец не тот, что на Торе. — В его голосе мне почудилась легкая грусть.

— Да, — кивнул Аваллах, — но, поверь, я устал от Стеклянного Острова. Благочестивые братья с радостью забрали дворец, и он еще послужит доброму делу: там хотят устроить скрипторий и новую, более просторную богадельню. С каждым днем на Холм Святилища стекается все больше недужных. Во дворце им будет покойно. — Он немного помолчал и указал рукой на сверкающий дворец. — Идем же, Мерлин. Мой дом еще не обновлен песней: теперь, когда ты здесь, это упущение можно будет исправить. Идем, поднимем гостевой кубок.

— С превеликой охотой, — сказал Эмрис, — но прежде я должен поприветствовать матушку.

— Разумеется! — вскричал Аваллах. — Она в саду, руководит посадкой деревьев. Иди к ней и приведи ее сюда. Буду ждать в доме. Ступай!

И Король-рыболов махнул нам рукой.

Мы быстро вышли со двора, миновали ворота и направились вдоль стены к западной — морской — стороне. Здесь, на солнечном склоне над крутыми обрывами, Владычица озера разбила свой яблоневый сад. Саженцы привезли с Тора, и она, стоя на коленях, прикапывала один из них.

При нашем появлении она подняла голову, увидела сына и улыбнулась. У меня занялось сердце. Она казалась земной богиней, из тех, кого прославляет в песнях Ученое Братство. Однако друиды сами не знают, что говорят, ибо красота, явленная во плоти, превосходит их бледный вымысел.

Она встала с колен, отряхнула землю с ладоней и платья и быстро подошла к нам. Я не мог ни шевельнуться, ни отвести взгляд. Всю свою жизнь я слышал о Владычице озера и сейчас, глядя на нее, понимал, как бессильны слова описать все, выходящее за их круг. Локоны, подобные золоту или льну, глаза изумрудные, словно лесные поляны, кожа мягкая и белая, как… нет, все не то.

— Моя мать, Харита, — говорил Эмрис. Я, вздрогнув, очнулся и понял, что стою, как в столбняке, ошеломленный ее дивной красой.

— В-ваш слуга, — заикаясь, выговорил я и покраснел от собственной неловкости.

Харита подарила меня улыбкой и, взяв сына под руку, пошла с ним во двор. Благодарение Богу, за радостью от встречи обо мне попросту позабыли. Я, немного успокоенный, затрусил следом. До меня долетали обрывки их разговора.

— …жаль покидать Тор, — говорила Харита, — но все к лучшему…

— … трудно, знаю… гораздо ближе… чаще бывать вместе…

— …благодатное место. Нам будет здесь хорошо… Тор… слишком много… Аваллаху было тяжело… столько переменилось…

Мы подошли к воротам. Харита остановилась и обняла сына, на долгое мгновение задержав его у своей груди.

— Как хорошо, что ты приехал; для меня это самая большая радость. Артур очень добр к нам. Мы постараемся всемерно отплатить за его доверие и щедрость.

— В этом нет нужды. Я говорил, Аваллах для Верховного короля — союзник, ему нужно, чтобы остров был в надежных руках. Это древнее и святое место — здесь должно стоять монастырю. При вас с дедом тут будет церковь и более того: монастырь, твоя библиотека, богадельня. Ваш труд принесет здесь богатые плоды.

Владычица озера поцеловала сына, и они прошли в ворота. Мы пересекли двор и направились в королевские палаты, где нам поднесли богатые серебряные кубки и роги со сладкой медовой брагой. Мне тоже поднесли кубок, я выпил, но сам не заметил что; с таким же успехом меня можно было угостить болотной жижей. Всю мою жажду поглотил дворец Короля-рыболова.

С высоким сводчатым потолком и множеством колонн он мог вместить три сотни воинов вместе с бардами, монахами, стольниками, кравчими, псами и всей свитой. В одном конце возвышался исполинский очаг, в другом золоченая телячья кожа отделяла королевские покои. Пол из белого камня устилал свежий тростник; колонны были составлены из цельных очищенных бревен, связанных вместе и покрытых спиральной резьбой.

Король приказал, чтобы поставили стулья, но мы не сели, а остались стоять, попивая мед и разговаривая; вернее, они разговаривали, а я только таращился вокруг. Очаг и колонны, мощеный пол, высокий потолок — ничего подобного я прежде не видел. Разумеется, ведь то было уменье Дивного Народа, сплетенное с живым художеством кельтов.

Позже, после вечерней трапезы, Великий Эмрис пел в чертогах Короля-рыболова для своей матери и всех собравшихся. Он пел "Видение Ронабви" — сказание, которого я не знал и никогда прежде не слышал. Полагаю, эта прекрасная и тревожная повесть рассказывает об истинных событиях, которые, впрочем, еще не произошли в мире людей; многое из того, о чем в ней говорится, относится к будущим временам. Хотя Верховный король не упоминается впрямую, намеки на него угадываются легко.

Вот что спел Мирддин.

— В первые дни Инис Придеина, когда роса творения была еще свежа на земле, Манавиддан ап Ллир правил Островом Могущественного, и вот как это было.

Манавиддан, первенец могучего Ллира, жил долго и своими отважными деяниями снискал себе великую славу. Был у него родич, двоюродный брат Медир, чье положение было не столь высоким; и он сильно печалился и завидовал, видя почет, доставшийся на долю его брата. И вот однажды ясным утром он вскочил и призвал соплеменников.