Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга I

Вечерняя прохлада опустилась на селение; быстро надвигалась темная ночь. От одетого резным камнем родника уже отошли женщины с узкогорлыми кувшинами. Со стороны селения потянуло терпким запахом горящего в очагах кизяка. Но все не утихал спор между стариками, рассевшимися в круг на камнях неподалеку от родника.

— Мочи нет, сосед Вараздат! Что делают, что делают… Последнего сына забрали господа на войну, остался я с одними женщинами! Как управлюсь с жатвой, как семью прокормлю? Тебе долг как верну? А ведь еще добрую половину урожая замку отдай! — стонал Вазген.

— Сельджуки придут — без овцы единой останешься, жену с дочерьми в плен возьмут, тебе самому главу снесут! — медленно ворочал языком Вараздат. — Сейчас на камне целым сидишь, много шумишь… Парон Саргис и тебя ведь охраняет, дурья голова!

— Что мелешь, Вараздат? — вскипел Вазген. — А кто в войске у парона, не наши ли все сыновья? И кто кого охраняет, мы ли парона, или он нас? Боже, боже, почему на свете так устроено — нам на господ трудиться вечно? Да еще жирных бездельников попов кормить нам же, а? — кричал Вазген.

— Кто это бездельник, кто жирный? — раздался негодующий голос.

Вазген обомлел. Но было уже поздно — толстый монах в сопровождении старосты Укана протискивался между стариками. Монах дал увесистую оплеуху Вазгену.

— Вот тебе, тондракит [11] Тондракит — еретик (арм.) . несчастный!.. Завтра попляшешь у меня под плетьми на конюшне за язык нечестивый…

Священнослужитель задыхался от злости.

— В самом деле, о чем думаешь, Вазген? На все село слышны твои дерзкие речи, — вступил в разговор Укан. — Не поздоровится тебе от нашего управителя, если тер-Мовсес сообщит…

— Да я говорил только, что в жатву работать некому, дети голодными останутся, подати уплатить не смогу! Опять-таки десятину церкви отдай… Самвела ты сам утром забрал в ополчение… — выворачивался Вазген.

— Богохульник! — гремел вовсю тер-Мовсес. — Не понимаешь, безмозглый, что, кабы не наша святая церковь, тебя не Вазгеном, а Гасаном звали бы, вместо Христа проклятому Мохаммеду кланяться заставили бы? И гореть тебе тогда на вечном огне на том свете… А плетей ты на этом свете уж попробуешь! — добавил злорадно, удаляясь.

…Назавтра вызвали Вазгена в замок на утесе и по приказу управителя отодрали плетьми на конюшне за бунтарский язык. Чуть живым привезли его домой…

Густой туман окутал Лорийскую степь и окружающие лесистые горы, не пропуская утренних лучей. У перевала Базумтар [12] Ныне Пушкинский перевал. белая пелена еще более сгущалась, скрывая провалы и горные вершины. Крупные капли росы осели на траве, листве кустарников и деревьев. В воздухе стояла тишина.

Из тумана показалась неясная фигура всадника. Вскоре всадник остановил коня. Оглянулся назад. С гор потянуло ветром, туман стал клубиться и светлеть, появились смутные очертания придорожных деревьев и уходящей вдаль горной дороги. Куладжа [13] Куладжа — верхняя мужская одежда с меховой опушкой (груз.) . из темного сукна, соболья шапка, драгоценная сабля в золотых ножнах и прекрасный конь караковой масти говорили о знатности всадника.

— О-эй, Хубасар!

От неожиданного окрика норовистый конь прижал уши и заплясал на месте. Всадник резким движением затянул поводья.

— Здесь я, государь.

Из тумана выдвинулась вторая конная фигура. Плечистый всадник в черной бурке подъехал ближе. На скуластом загорелом лице кипчакского типа сквозила досада.

— Где охота, Хубасар, хотел бы я знать?

Кипчак пожал плечами, пробормотал в редкие усы:

— Не разберу, государь. Туман…

— Я тебя спрашиваю, куда девались бездельники ловчие и лентяй Афридон? — рассердился первый всадник.

— Верховые с соколами и гончими не поспевали за нами, государь. От самого Лори вскачь гоним, а теперь вот — туман… Подождать бы восхода!

— Кто выезжает так поздно на охоту? Один Афридон! Тебе тоже захотелось храпеть по утрам?

Хубасар обиженно замолчал.

Со стороны перевала послышался заглушенный топот коней. Хубасар прислушался, тихо сказал:

— Конница, государь. Немалый отряд.

Топот приближался. Из тумана стала вытягиваться вереница вооруженных всадников. Впереди в чехле везли боевое знамя.

Хубасар закричал:

— Кто такие? Откуда?

— Из Хожорни… Конники парона Саргиса, — протяжно откликнулся кто-то из середины отряда. Конница медленно проходила мимо двух всадников.

— Что за Саргис? — спросил всадник в куладже.

— Вероятно, владелец Хожорнийского замка, — предположил Хубасар.

— Однако их довольно много, сотни три… Посмотри, Хубасар, какие длинные пики!

В конце вереницы на обочине дороги замаячила исполинская фигура конного рыцаря.

— А вот и хожорнийский азнаур! Он самого высокого роста человек в Картли! — сообщил уверенно Хубасар.

— Позови его, — приказал всадник в куладже.

— О-эй, батоно Саргис! — закричал Хубасар.

— Кто зовет меня?

Громадная фигура в легкой железной броне приблизилась к всадникам и остановилась невдалеке. Парон Саргис спокойно оглядывал всадников. Кипчак быстро подъехал к Саргису, прошипел на ухо:

— Ты что, ослеп, царя не узнаешь?

Саргис повернулся к царю Георгию, который молча наблюдал за обоими, и низко поклонился. На него в упор смотрели холодные глаза властелина. Суровое лицо Георгия III, с правильными чертами и небольшой русой бородой, было озабоченным.

— Прости, государь, впервые тебя вижу, а тут еще туман…

— Разве никогда не бываешь в Тбилиси? — спросил царь.

— Да редко, государь. В своих горах все сидим. Что нам делать в столице?

Царь внимательно оглядел гигантскую фигуру рыцаря.

— Ты так думаешь? — задумчиво спросил он и, обращаясь к спутнику, сказал:

— Пожалуй, нам именно такие ратные люди и нужны. Ты как считаешь, Хубасар?

Хубасар поспешил согласиться с мнением царя:

— Конечно, государь! Я слышал от покойного отца, что хожорнийские владетели раньше князьями считались, бывали при дворе твоего великого деда…

— Вот видишь, Саргис из…

— Хожорни, государь.

Переменив тему разговора, царь с нескрываемым любопытством спросил:

— А почему, азнаур, ты завел такие длинные пики для своих всадников? Ведь неудобно же с ними будет в бою?

— Смотря где, государь. В горах, действительно, с ними не развернешься. А вот на широких просторах — дело другое! Например, на Ширакской равнине…

— А почему ты знаешь, что нам воевать в Армении придется? — перебил его царь.

— Э, государь, а где же еще? Твой дед, царь Давид, некогда туда водил свое войско доблестное, наверное, и ты захочешь христианские храмы освободить…