Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

Сидя на высоком берегу над темными водами реки, я старалась прийти в себя. Здесь-то и обнаружила меня Агриппина. Тетушка, преисполненная царственной самоуверенности, никогда не поняла бы испытываемого мной ежедневного страха и ощущения беспомощности перед предвидениями несчастья. Я встала и вежливо поклонилась, намереваясь уйти.

— Постой, — сказала она, слегка дотронувшись до моей руки и усадив рядом с собой. — Ты чем-то взволнована. Не потому ли, что тебя преследуют всякие видения? Ты обладаешь необыкновенным даром предвидения.

— Это не дар, а проклятие, — прошептала я. — Какой толк — знать о грозящей беде и не уметь предотвратить ее?

— Бедняжка, — попыталась успокоить меня Агриппина. — Но такая прозорливость может дать тебе власть и могущество.

— Нет! Я не хочу знать о плохом, — сказала я, едва сдерживая душившие меня слезы.

— Тогда молись, — посоветовала Агриппина. — Проси избавления от невыносимых видений. Пусть боги дадут тебе мужество, чтобы устоять перед испытаниями судьбы.

— Спасибо за понимание, тетя. Мама и Марцелла не любят говорить на эту тему. Они очень волнуются.

— Я редко волнуюсь. — К Агриппине вернулся ее высокомерный тон. — Давай лучше пойдем в госпиталь. Мы нужны там.

Я вздохнула, вспомнив о приятных молодых людях, не ведающих о грядущих событиях.

— Раненых прибывает все больше. Я боюсь за остальных, за отца и Германика.

— Твой чудесный дар ничего не подсказывает?

Я покачала головой:

— Нет. Он не подвластен моей воле. Я не могу им воспользоваться по своему желанию и узнавать, что будет дальше.

— Ну, тогда я тебе скажу, — улыбнулась она. — Только что прибыл посыльный. Я собиралась оповестить всех о принесенных им новостях, но вдруг ты куда-то исчезла. Ход битвы изменился. Германия выманил противника из болот. Скоро его армия вернется с победой. Я выйду встречать их на мост.

— А мой отец? С ним ничего не случилось?

Она широко улыбнулась, успокаивая меня.

Мурашки побежали по телу, когда Агриппина говорила о победе. Но что-то еще не давало мне покоя.

— Вы уверены, что дядя Германия жив и невредим?

— Совершенно уверена. — Она встала и собралась идти. — Ты скоро его увидишь.

Агриппина была права. Отец вернулся, а Германика приветствовали как героя-победителя. Между тем меня не оставляли воспоминания о волчонке с застывшими в его глазах удивлением и ужасом.

Марцелла то играла в куклы, то кокетничала с мужчинами. Наша старая рабыня Присцилла хихикнула по этому поводу, когда мама не слышала. Но служанка была не права. Марцелла не изменилась. Насколько я помню, на нее всегда обращали внимание и молодые солдаты, и воины-ветераны, а мальчишки кувыркались перед ней колесом.

Со временем я стала замечать, что Марцелле нравится, когда на нее смотрят с восхищением, и она не скрывала своего восторга. В двенадцать летя понимала: она особенная. Мама тоже была в этом уверена. Хотя она относилась к нам с одинаковой теплотой и любовью, взгляд ее больших карих глаз часто задерживался на сестре. Благодарная за предоставленную мне по невниманию родителей большую свободу, я терялась в догадках, каким будет поведение мамы.

Весной Агриппина отдала Марцелле свою первую девичью одежду — ярко-красную тунику из египетского полотна и фиолетовую столу.

— Не многим идет такое сочетание цвета, — пояснила Агриппина.

Ясно, что ее дочерям — Друзилле и Юлии — они не годились, иначе моя сестра не стала бы счастливой обладательницей такого сокровища.

Восхищенная подарком, Марцелла выбежала на улицу. С балкона маминой комнаты я наблюдала, как она, приплясывая, бежала вдоль ровных рядов армейских палаток, и почти из каждой выходил молодой офицер, улыбался и приветливо махал рукой.

— У Марцеллы столько друзей, — сказала я маме.

Она встала из-за ткацкого станка, посмотрела в окно и нахмурила брови.

— Друзей? Ну-ка позови Присциллу! Пусть она сию же минуту приведет ее домой.

В тот вечер, когда я играла в углу комнаты за кроватью, вошли родители. Не замеченная ими, я увидела, как они сели за низкий стол на кушетки и мама налила отцу вино. Он побрызгал им домашний очаг для богов и поднес бокал к губам.

— Мое любимое и неразбавленное, — улыбнулся отец.

Мама тоже улыбнулась и сказала мягким голосом, как бы между прочим:

— Марцелла становится с каждым днем краше. Ты заметил?19

— Пол-лагеря от нее без ума.

Улыбка исчезла с маминого лица.

— Такое внимание может вскружить девочке голову. И потом, в гарнизоне, где грубые солдаты, всякое может случиться.

Отец стукнул бокалом по столу, так что на скатерть выплеснулось вино.

— Ни один солдат, у которого есть хоть крупица ума, не осмелится...

— Не кипятись, дорогой. Что ты так рассердился?

— Селена! Здесь же не казарма.

— Ты прав. Иначе я говорила бы более привычным для солдата языком.

— На тебя это не похоже, любовь моя. Ты помнишь тот отпуск...

— На Капри? — Мамин голос смягчился. — Конечно, помню. Мы зачали тогда Клавдию.

Я затаила дыхание и навострила уши.

— Ты была восхитительна. Как и сейчас, когда не хмуришься.

— А как же не хмуриться, Марк? Галлия, конечно, лучше треклятых германских лесов, но все же это провинция и так далеко от Рима. Я не думала, что мы надолго застрянем здесь. А потом еще Агриппина. Ты не представляешь...

— Да будет тебе. Она желает добра. Девочки часто показывают мне подаренные ею красивые вещи. Только сегодня Марцелла хвасталась чудной туникой.

— Обноски! Ты — мужчина, солдат. Что ты в этом понимаешь? Иногда мне кажется, что мужчина и женщина — это совершенно разные создания. Не лучше ли жить как соседи и изредка навещать друг друга?

Папа разразился хохотом.

— Нет, так дело не пойдет. У тебя будет дом в Риме.

— А у тебя — армейская палатка. — Мама тоже засмеялась. — Ну ладно, мы это как-нибудь уладим. — Она пересела к папе на кушетку и прижалась к нему. — Послушай. — Она погладила его по щеке. — Мне хочется для девочек чего-то большего. Марцелла ведет себя вызывающе. Нельзя винить мужчин за то, что они обращают на нее внимание. А сейчас, когда она стала женщиной...

— Женщиной? — удивился отец.

— Да, женщиной, — повторила мать. — Пора подумать о ее будущем. Вы, мужчины, не смотрите в корень. Наша девочка очаровывает людей — и мужчин, и женщин. Такая жена будет находкой для кого угодно. Калигулы, например.

— Он мне не нравится. Что-то в нем есть отталкивающее. Он не такой, как братья, и уж тем более отец.

— Вот и хорошо, — возразила мама. — Пусть его братья рискуют всем на войне и возят с собой жен из лагеря в лагерь. Мар-целла могла бы вести интересную жизнь при дворе.