Алексей Ермолов - Записки русского генерала. 1812 год

Первый помощник мой по делам службы, исправляющий должность дежурного генерала, флигель-адъютант полковник Кикин, бывший при введении нового образа управления по изданному незадолго положению о большой действующей армии, не желая служить с моим предместником, сказался больным, и в должность его вступил комендант главной квартиры полковник Ставраков. Если возможно понимать смысл следующих слов «сие судеб преисполненное имя», то, кажется, более всех может оно ему приличествовать, ибо судьба преследовала им всех бывших главнокомандующих.

Суворов превыше своих современников один смел взять его по собственной воле, прочие не могли от него избавиться. Он находился при нем в Италии при графе Буксгевдене, а потом при бароне Беннингсене в Пруссии, перенёсся в Финляндию ко всем переменившимся главным начальникам, а теперь не избег от него генерал Барклай де Толли! За что же, по крайней мере, терпят его в должности дежурного генерала? Я прошу переменить его, главнокомандующий находит его весьма способным. Сколько ни стараюсь уговорить полковника Кикина, не соглашается избавить меня от Ставракова!

В должности генерал-квартирмейстера находился полковник Толь, офицер отличных дарований, способный со временем оказать большие заслуги; но смирять надобно чрезмерное его самолюбие, и начальник его не должен быть слабым, дабы он не сделался излишне сильным. Он при полезных способностях, по роду служебных его занятий, соображение имеет быстрое, трудолюбив и деятелен, но столько привязан к своему мнению, что иногда вопреки здравому смыслу не признает самых здравых возражений, отвергая возможность иметь не только превосходные способности, ниже допускает равные.

Июля второго дня армия перешла за Двину и расположилась у Дриссы. Слишком ощутительно было неудобство иметь в тылу реку, какова Двина, ибо армия, двигаясь без малейших препятствий, не в одно время и не теснимая неприятелем, не избегла, однако же, некоторых замешательств. Половина мостов сохранена для арриергарда генерал-адъютанта барона Корфа.

Первый корпус расположился против правого фланга бывшего лагеря, отряд от него у Друи и наблюдательные посты у Динабурга. Шестой корпус приблизился к Дисне, дабы подкрепить авангард графа Палена на левом берегу Двины, открывающий неприятеля отряжаемыми вдаль разъездами.

Государь поручил флигель-адъютанту графу Потоцкому в случае надобности истребить против Дисны переправу, и он, пылая усердием исполнить поручение, сообщил пламень и провиантскому магазину довольно значительному, тогда как французы были не ближе семидесяти верст расстояния, и с такою возвратился поспешностью, что не заметил, как жители растащили запасы, которые довольствовали после и авангард Шестого корпуса, и самый корпус.

Вероятно подвигу своему он успел дать хорошую наружность; но мне неизвестно, было ли особое описание его ( memoire ). После того не было уже моста, но за рекою был авангард графа Палена, усиленный дивизией пехоты от Четвертого корпуса, и должен был оставаться долее, дабы под закрытием его армия могла отступить к Полоцку.

Июля четвертого числа армия двинулась и в три дня пришла к Полоцку. Оставленный в прежнем расположении арриергард генерал-майора барона Корфа, не видав неприятеля, перешел на правый берег Двины.

Четвертый корпус графа Витгенштейна из двадцати четырех тысяч человек, расположенный близ Друи, имел повеление, в случае действия против него превосходных сил, отступать к Пскову, прикрывая Петербург. Если бы неприятель не помышлял о нем, то довольно робости столицы, чтобы предпринять меры к рассеянию страха. Подобные манёвры можно по справедливости назвать придворными. Неприятель показал небольшую часть легких войск, занял отрядом местечко Друю и в небольших силах приблизился к Динабургу. Граф Витгенштейн донес главнокомандующему, что он намерен усилить расположенный против Друи отряд и удерживать Динабург. Начальник штаба Первого корпуса генерал-майор Довре уведомил меня, что для усиления отряда назначается десять баталионов пехоты с приличным числом артиллерии и конницы, которой и без того было весьма недостаточно.

Главнокомандующий позволил мне сказать мое мнение и подтвердил возражение мое против раздробления сил. Странно намерение, зная движение неприятеля на левый фланг, защищать Динабург отдаленный и к обороне не приготовленный, когда впереди его невозможно маневрировать.

В сие время корпус прусских войск генерала Йорка вступил в Курляндию, занял Митаву, и легкие его войска появились у предместья Риги. К нему присоединились войска других наций, составляя вообще до сорока тысяч человек под начальством маршала Макдональда.

Третья западная армия генерала Тормасова была около Бреста Литовского против корпуса саксонских войск в команде французского генерала Ренье, вступившего в границы наши совокупно с австрийскими войсками под начальством генерала князя Шварценберга, который находился еще в некотором расстоянии.

Отряд генерал-лейтенанта Эртеля около четырнадцати тысяч человек стоял в бездействии в Мозыре; слабое от него отделение у города Пинска. Проходя служение в должности полицейских и в них достигнувши чина генерал-лейтенанта и других наград, он упражнял полицейские свои способности в утеснении жителей в окрестностях Мозыря.

Армия Молдавская под начальством адмирала Чичагова по заключении мира с Оттоманскою Портою начинала оставлять пределы Валахии, но дальний путь, ей предлежащий, отдалял ее на долгое время от содействия прочим армиям, и передовые ее войска едва еще приближались к Днестру.

Из Полоцка государь император отправился в Москву, сопровождаемый графом Аракчеевым, министром полиции генералом Балашовым и государственным секретарем Шишковым. При нем были генерал-адъютант князь Трубецкой и флигель-адъютант Чернышев. Все прочие, особе государя принадлежащие чиновники, остались при армии.

Остался и генерал Фуль с горьким в сердце чувством, что он не столько уже необходим государю, с отчаянием в душе, что лагерь при Дриссе найден бесполезным и усмотрены его недостатки. Ни раб-почитатель его, флигель-адъютант полковник пруссак Вольцоген, ни генерал-адъютант граф Ожаровский, им в ремесле военном просвещаемый, не проповедовали его славы. Умолкли мудрые его предложения продолжать отступление даже за Волгу; уже не внемлют благодетельным попечениям его о России. Судьба казнит неблагодарность вашу, россияне; вы не узрите берегов Волги! [7] Не была предусматриваема необходимость отступления, но достоверное сведение об изумляющей многочисленности ополчений Наполеона определило отступление необходимым средством до некоторого времени.