Ион Деген - Рассказы (публикации 2009–2017 годов)

В этот момент в двери напротив нашего диванчика появился… Доктор, вы не поверите! Хорошо, что я сидел. В двери появился я, студент второго или третьего курса. Однояйцовый двойник того самого студента, каким был я тогда. Хорошо, что борода, седина и всё прочее преобразили меня. Но юноша оглядел меня весьма внимательно. Мария представили меня как старого знакомого по Кокчетаву. Иоганн окончил работу в банке и зашёл попрощаться с мамой перед поездкой в университет.

Когда он ушёл, мы долго молча смотрели друг на друга. Я не выдержал и спросил: «Как на это реагировал твой муж?». «Но ведь он вас не видел. Кроме того, родила я почти точно через девять месяцев после свадьбы».

Я снова замолчал. Я просто не был в состоянии говорить.

Появился Гриша. Оказывается, прошёл не час, а два часа. Я этого не заметил, не ощутил, слушая Марию и рассказывая о себе. Потерял ощущение времени. Гриша, как потом выяснилось, ничего не понимал, но предпочёл прогуляться по городу и не мешать нашему общению.

Ещё в Амстердаме мы запланировали, что в этот день переночуем в Констанце, а на следующее утро отправимся в Швейцарию. Но когда Мария предложила нам переночевать у неё, я вдруг захотел наплевать и на Констанц, и на Рейн в Швейцарии и в Лихтенштейне. И…

Вы знаете, почти за двадцать лет нашей супружеской жизни я ни разу не шмыгнул налево. У меня даже помыслов подобных никогда не было. Но когда Мария сказала, что в её доме есть достаточно места для нас с Гришей, я впервые в жизни просто физически ощутил в себе раздвоение — верность жене и дикое желание остаться у Марии.

Гриша молчал, предоставив мне право выбора. Я поблагодарил Марию. Мы встали, обнялись, расцеловались. Я что-то бормотал о будущих встречах. И вышли к машине.

Уже потом, по пути в Констанц, — ни о чём не спрашивая, Гриша сел за руль, — я пытался оправдать пережитое раздвоение тем, что испытал шок при виде Иоганна.

А ещё уже в машине я посмотрел на вручённую Марией визитную карточку и прочёл: «Мария Этингер, администратор музея». Надо же — такое совпадение! Но это, разумеется, несущественная случайность.

Иоганн. Это и есть причина моего прихода к вам. Ну, согрешил. Повёл себя подло. Но я ведь не каялся. Не без тайного удовольствия вспоминал эти мгновенно промелькнувшие неповторимые часы в номере гостиницы на бульваре Дружбы народов. Редко вспоминал. Возможно потому, что совесть при этом шевелилась и запрещала наслаждаться воспоминанием. При этом ни разу я не подумал о возможных последствиях того эфемерного счастья. И вдруг Иоганн. Понимаете, у меня ещё один сын. Старший сын. У верующего еврея сын немец. К тому же совпало, что обратился я к вам, к человеку, для которого война никогда не кончается, именно в годовщину начала этой самой войны. Доктор, дорогой, посоветуйте, как мне быть? Что я должен или что я могу предпринять? Как мне хоть в какой-то мере искупить свою вину, свой грех?

Я долго молчал. Молчал. И наконец спросил:

— Игорь, есть у вас какие-нибудь жалобы на состояние здоровья?

5 июля 2011 г.

А теперь несколько слов о новостях экономики и культуры .

По данным сайта mexico24.ru Мексика увеличивает частные инвестиции в туристический сектор. Приток поступлений в этом году на 5 % превышает аналогичный показатель прошлого года. Значит, еще больше туристов посетят эту солнечную страну и насладятся ее пляжами и горами.

Может ли быть такое — не суметь ответить на простейший вопрос, что это было — видение или сновидение? Неужели человек не может вразумительно сказать, что это ему просто приснилось? А если он не уверен, что это ему приснилось, то как отличить видение от сновидения?

Тяжёлый недуг ветряная оспа у двадцативосьмилетнего крепкого мужчины. На первых порах испуганные врачи даже заподозрили оспу натуральную. Ветрянкой меня наградили мои маленькие пациенты в карантинном отделении, которым я заведовал. Отделение было обособленной частью детской клиники Киевского ортопедического института. Возможно, будь я нормальным врачом, подчинявшимся правилам гигиены, ветрянка ко мне не пристала бы. Но младенцы, увечные, полностью изолированные от родителей, лишённые ласки, страдавшие от болей после тяжёлых операций. Как можно было не приласкать ребёнка, не взять его на руки, не прижать нежно своё лицо к его личику, не поцеловать? Как можно было не посвятить такому ребёнку каждую свободную минуту? Беда только, что минут этих было маловато.

Я жил в общежитии врачей. Семь больничных коек несуразно расположились в комнате странной формы, соответствующей периметру причудливой башни — хозяйственной пристройки к баронскому дворцу, ставшему помещением ортопедического института. В общежитие надо было подниматься по бесконечной крутой каменной лестнице, вдыхая неаппетитные, даже подозрительные запахи институтской кухни. Моя койка занимала привилегированное место у единственного в комнате участка ровной стенки слева от двери. К сожалению, занимать эту койку мне доводилось нечасто. Бесконечная работа в клинике, библиотеке и в экспериментальном отделе, суточные дежурства, внезапные подъёмы ночью, если травматологический пункт не справлялся с потоком карет скорой помощи.

И в этот жаркий летний день, когда уже несколько часов моя голодная утроба настойчиво требовала заполнить её какой угодно пищей, в карантинное отделение позвонил главный врач и приказал мне немедленно спуститься к ожидающей у подъезда карете скорой помощи, которая доставит меня на аэродром к самолёту санитарной авиации. В Белоцерковском районе тяжёлая спинномозговая травма. Необходима немедленная операция. Я робко заметил, что сейчас уже третий час, что с утра я ничего не ел, а в таком состоянии как-то не очень уютно лететь на лёгком самолёте. Перекус займёт у меня максимум минут десять. Телефонная трубка начальственно прорычала, что перекусить можно и на аэродроме.

С включённой сиреной, разгоняя автомобили, автобусы и троллейбусы, пренебрегая запретами светофоров, карета скорой помощи за восемь минут проделала многокилометровый путь по улицам города до Святошино, до стоянки самолёта санитарной авиации. Самолёт почему-то сирены не включал и вообще не спешил взлетать. Не помню уже, по какой причине. Съестным в обозреваемом пространстве, увы, не пахло. Около пяти часов мы наконец взлетели. Ещё примерно через час, осмотрев травмированного больного, я приступил к операции на позвоночнике. Спинной мозг, к счастью, не был повреждён. Он только был сдавлен кровоизлиянием. Именно этим объяснялся паралич ног и потеря чувствительности ниже пупка. Всё стало быстро возвращаться к норме, как только я вскрыл гематому под твёрдой мозговой оболочкой.