Ион Деген - Рассказы (публикации 2009–2017 годов)

Мы сели в автомобиль и поехали в Гинот-Шомрон. Свернув на север с шоссе, автомобиль стремительно покатился вниз в широкую долину между холмами.

Жаркое сентябрьское солнце неописуемыми красками разрисовало каменные террасы, поросшие дымчато-зелеными маслинами. Библейские холмы, словно сказочные декорации на фоне безоблачного синего неба. Темные кипарисы, как восклицательные знаки в конце мудрых изречений, высеченных катаклизмами в желтовато-серых скалах.

— Какая потрясающая красота! Ведь здесь фактически ничего нет, почему же это так прекрасно? — спросил Арвид

Я не ответил. Я был гидом с ограниченной функцией.

Мы свернули в поселение Якир, хоть это было не по пути. Отсюда с высокого обрыва, я показал Арвиду поселения Нофим, и Карней-Шомрон, и Гинот-Шомрон, и долину, которую нам предстояло объехать. Напрямик до поселений рукой подать, но у непосвященного, едущего по шоссе, создается впечатление о значительных расстояниях.

Арвид стоял, очарованный красотой и покоем, в который мы окунулись. Но меня ждали пациенты.

С дороги я показал Арвиду город религиозных евреев — Иммануэль, ступени многоэтажных домов, взбирающихся по склону горы.

Когда мы проезжали мимо арабского села Джинсафут, Арвид обратил внимание на богатые каменные дома, проектируя которые, архитекторы не очень ограничивали свою фантазию.

— Не так уж плохо живут у вас арабы. У нас, в Германии, у фермеров нет таких роскошных дворцов.

— Это детали, замеченные вами с дороги. За двадцать лет израильской «оккупации» здесь открыты школы, больницы и даже университеты, которых и близко не было ни при турецком владычестве, ни в течение тридцати лет цивилизованного британского мандата, ни в течение девятнадцати лет родной палестинской власти Хашимитского короля. Это видимые материальные блага. А что вы скажете о правах человека? В какой из арабских стран, в какой социалистической стране Европы, в какой стране «третьего мира» у людей есть такие гражданские права, такая свобода, как у этих «несчастных» арабов, угнетаемых израильскими «оккупантами»? Когда в 1970 году палестинцы чуть зашевелились в Иордании, король Хусейн, которого вы считаете таким просвещенным и симпатичным, в течение одного дня перебил тысячи своих единоверцев. У вас в Европе это никого не возмутило. Зато, если в борьбе за свое существование, в борьбе за право не быть сброшенными в море или хладнокровно зарезанными убийцами евреи застрелят одного из этих бандитов, вы поднимаете свой возмущенный голос, забывая даже об элементарном долге, который ни вы, ни ваши отдаленные потомки не в состоянии оплатить. Но стоп! Я увлекся и забыл об ограниченной функции.

— Нет-нет, мне это все очень интересно и важно.

В Гинот-Шомрон, пока я принимал больных, две симпатичные чиновницы поселенческого совета взяли на свое попечение Арвида.

Домой мы возвращались по шоссе Шхем — Калькилия. Арвид продолжал уверять меня в важности Шомрона для обороны Израиля. Я не реагировал.

В нескольких километрах восточнее Калькилии, там, где начинается спуск в прибрежную равнину, я остановил автомобиль на обочине. Красота действительно неописуемая. Но не для этого я сделал привал.

— Видите, Арвид, там, на горизонте город Хадера с электростанцией, снабжающей электричеством почти весь Израиль, А вот там, левее, Нетания, которой вы так восхищаетесь. А это Герцлия. Видите, отсюда кажется, что она слилась с Тель-Авивом. А вот там, на юге, Ашдод, второй порт нашей страны. В этой узкой полосе живет две трети населения Израиля.

— Непостижимо! Не надо быть полководцем, чтобы понять стратегическую важность места, на котором мы сейчас стоим.

— Вы считаете?

— Могут ли быть малейшие сомнения?

— Не знаю. Как, в таком случае, расценить требование ваших соотечественников и ваших европейских соседей отдать это место арабам? Вы ведь не хотите, чтобы нас уничтожили? Или я ошибаюсь? Может быть, ваши соотечественники и ваши европейские соседи считают, что во время войны недоуничтожили евреев и эту ошибку надо исправить сейчас?

Я направился к автомобилю, не ожидая ответа.

У восточного въезда в Калькилию нас остановил военный патруль. Немолодой сержант с профессорской внешностью попросил меня:

— Не будешь ли ты так добр подвести этого типа? — он кивнул в сторону дома, где рядом с нашими солдатами на корточках сидел араб лет двадцати пяти.

— Куда? — спросил я.

— Высадишь его, когда выедешь из города. Он не местный. Болтался здесь, а в Калькилии комендантский час. Если он там появится, его снова задержат.

Я попросил Арвида пересесть на заднее сидение. Вероятно, он сообразил, в чем дело, и сел за моей спиной. Араб сел рядом с ним.

— Ты понимаешь иврит? — спросил я его.

— Нет, — ответил он по-английски.

— За что вас арестовали? — спросил его Арвид.

— Не знаю. Ни за что.

Мы ехали по абсолютно безлюдной улице. Вчера здесь совершили террористический акт — и город был закрыт.

Я вспомнил крамеровский фильм «На последнем берегу». Наверно, у Арвида возникли такие же ассоциации.

— Как после ядерной войны, — сказал он.

— Да. А ведь мы едем по одному из самых оживленных мест Израиля. В трех километрах отсюда еврейский город Кфар-Саба. Сюда за покупками кроме арабов приезжали десятки тысяч евреев. Жители Калькилии наслаждались достатком и другими благами, которые обеспечивало им географическое положение города. Не так ли? — обратился я к арабу.

— Да, так было.

— Что же мешало вам продолжать жить во много раз лучше, чем вы жили при короле Хусейне, и во много раз лучше, чем сейчас живут его подданные?

— Мы не успокоимся, пока не выгоним вас из Палестины.

В зеркале заднего вида я уловил изумление на лице Арвида. Я низложил с себя функции гида и приступил к политической беседе с врагом.

— А по какому праву вы хотите выгнать нас из Палестины?

— Это наша земля.

— Ваша? Вы еще не существовали как народ, когда здесь жили евреи. Четыреста лет еврейским государством на этой территории правили судьи. Затем — три царя. Затем здесь было два еврейских государства — Иудея и Израиль. Иудея существовала девятьсот лет, а вас, арабов, все еще не было в помине. Даже после поражения Иудеи здесь не переставали жить евреи. И только спустя шестьсот лет из аравийской пустыни пришли арабы. В этих местах их можно было пересчитать по пальцам. Только когда еврейские пионеры стали осваивать землю, когда гиблые малярийные болота они превратили в поля, плантации и цветущие сады, сюда в поисках заработка пришли те, кто сейчас называют себя палестинцами.

— Это все выдумки сионистского врага. Ничего подобного не было. Это наша земля.

— Допустим. Но по решению Лиги Наций на основании декларации Бальфура земля Израиля должна была стать еврейским национальным домом. Четыре пятых нашего национального дома англичане преступно отдали вам, создав Трансиорданию. С болью в сердце мы были вынуждены смириться с этим. Затем Организация Объединенных Наций отдала вам больше половины оставшейся одной пятой земли Израиля. Мы и с этим смирились потому, что хотели дать приют бездомным уцелевшим жертвам геноцида. Но вас не устраивало даже такое решение — и арабские государства пошли войной на безоружных евреев. Мы выстояли. Но в 1967 году вы решили прикончить нас. В результате вы потерпели неслыханное в истории войн поражение. Чем обычно заканчиваются такие войны? Аннексией территорий и контрибуцией, взимаемой с побежденного. Евреи снова продемонстрировали свою идиотскую исключительность и не поступили так, как на их месте поступил бы любой другой народ. У вас были две возможности: стать нормальными гражданами Израиля со всеми правами и обязанностями, включая службу в армии…