Сергей Алексеев - Возвращение Каина (Сердцевина)

Между плит росла густая сочная трава и кое-где поднялись березки выше человеческого роста. Аристарх Павлович прошел по рулевой дорожке до ангаров, чтобы там посмотреть следы: пыль, песок и грязь смывались с бетона и, стекая по склону, медленно затягивали мрачные жерла, и если Ага побывал здесь, то обязательно бы наследил. Ночевать-то все равно полезет под крышу. Однако ничего не обнаружил. Он взобрался на крышу и отсюда, с высоты, услышал дробный стук копыт где-то на взлетной полосе. Аристарх Павлович напрямую пересек рулевые дорожки, разделенные молодыми перелесками, и осторожно выглянул в прогал…

Жеребчик во весь опор мчался по взлетной полосе, словно собирался подняться в воздух. Он достиг ее конца, круто развернулся и помчался в обратную сторону. Никто не подгонял, не понукал его, но Ага набирал скорость и уже стелился вдоль бетонных плит. Простор будоражил его, ровное поле толкало вперед, а полная воля придавала бесшабашность и резвость его стремительного бега. Аристарх Павлович дал ему возможность одолеть полосу до конца и, когда Ага развернулся, вышел на взлетную и замахал руками:

— Ага! Ага!

Жеребчик мгновенно насторожил уши, затем попятился, приседая на задние ноги, и в один огромный скачок исчез в перелеске. Обескураженный, Аристарх Павлович подошел к этому месту, посмотрел сквозь кусты, позвал и долго потом слушал. Ага где-то таился в лесу: в вечернем воздухе была полная тишина.

Тогда он положил пряники на бетонные плиты и пошел домой.

Вернулся он уже затемно и по дороге насобирал свежих, с пятачок, маслят, которые золотились даже в сумерках и, похоже, росли на глазах. Ему хотелось удивить Валентину Ильинишну — это были первые грибы, лето дождиками не баловало, — но войдя в дом, удивился сам. Все Ерашовы, за исключением мальчишек, несмотря на поздний час, сидели в парадной зале и, судя по сосредоточенным лицам, обсуждали что-то важное.

— Наконец-то! — обрадовалась Валентина Ильинишна. — Нашел?

— Нашел! — сообщил Аристарх Павлович и вывалил из подола рубахи грибы прямо на стол. — На аэродроме ипподром устроил! И скачет всласть! Того гляди — взлетит!

— Хоть одна приятная весть, — отозвался старший Ерашов.

— Можешь поздравить меня, Аристарх, — грустно улыбаясь, сказала Валентина Ильинишна. — С первого октября я тоже буду безработная.

Аристарх Павлович отряхнул рубашку и сел:

— Что тут случилось без меня?..

— Дендрария теперь нет, — вздохнула Валентина Ильинишна, — а есть муниципальное предприятие со смешанной собственностью.

— Это нам известно, как смешивают собственность, — заметила Вера. — Вернее, карманы: свой с государственным.

— Знаешь, кто основной капитал вложил? — спросил старший Ерашов. — Никогда не подумаешь…

Аристарх Павлович выпрямился:

— Пожалуй, знаю!.. Уж не сосед ли наш?

— Мы чуть не упали, — призналась Валентина Ильинишна. — Я еще захватила время, когда он лазил по кустам в Дендрарии и собирал бутылки. И как Галю свою запалил…

— Причины расстраиваться пока нет, — заверила Вера бодрым тоном. — Все было совершено за спиной у коллектива. Надо немедленно собирать документы в арбитраж. Валя, я вас научу, что сделать.

— Я не пойму одно, — пробасил Аристарх Павлович, не в силах сразу осмыслить услышанное. — А смысл ему какой? Ну, вложил деньги… Но откуда прибыль? Без прибыли какой ему резон? Не желуди же собирать? Не шишки?

— Наш город включили в «Золотое кольцо», — объяснила Валентина Ильинишна. — Теперь у нас будет самый выгодный бизнес — туризм… Как в Африке! Мэрия строит гостиничный комплекс, а Николай Николаевич на базе Дендрария — развлекательный. По берегу озера поставят русские бани. А нас, по нашему желанию, нарядят в сарафаны, самовары разносить и спинки тереть… Много чего задумали: соловьи-разбойники на дубах, Илья Муромец с богатырским конем, русалочки в омуте…

— Да… — протянул старший Ерашов, и его обожженную половину лица свело еще больше. — А я размечтался — ротонду восстановить белокаменную, фруктовый сад… Они тут Русь туристам показывать станут. Вот она, любуйтесь! Банная, сарафанная!.. Какую же мне роль дадут? По роже, так я Соловей-разбойник.

— Ильей Муромцем Палыч будет, — невесело пошутил Кирилл. — У него и конь есть…

— Помолчи, Кирилл, — одернула его Аннушка. — Не до твоих шуток…

— Это не шутки, господа! — жестко сказал старший Ерашов. — Нам придется идти!.. Еще и проситься станем.

— Хорошо, что я в русалки не гожусь, — отозвалась Екатерина.

Вера встала и возмущенно прошлась по зале. Остановилась напротив старшего брата:

— Ну что вы все драматизируете? Зачем нагоняете психоз?.. Туризм для вашего города — это сейчас выход! Спасение! Другое дело, что все следует делать в рамках закона, без теневого капитала. Ну что тебе, Алеша, не нравится в туризме?

— Мне не нравится, что из моего родового поместья, из моего дома делают балаган! — отрезал старший Ерашов. — А из моей семьи — прислужников!

— Этими речами я уже сыта, — поморщилась Вера. — Только и слышу — это не так, это — плохо, продают, распродают… А ты возьми и предложи иной выход! Приемлемый! И чтобы всем было хорошо!

Старший Ерашов замолчал, потянул новую сигарету. Аристарх Павлович вдруг вскочил и задумчиво покружился по комнате — не мог вспомнить, где у него инструменты. Наконец спохватился, встал на табурет в прихожей и достал с антресолей топор и гвоздодер.

— Другого выхода пока нет, Алеша, — спокойно сказала Вера. — Иностранных туристов старыми деревьями не удивишь. В Европе их побольше, чем в нашем парке… Пусть платят за экзотику, за балаган. Что, раньше в России балаганов не было? Были. Веселились и дурачились…. И жили свободно.

— Да ведь стыдно же, стыдно, — начала было Валентина Ильинишна и, покраснев, замолчала.

Аристарх Павлович откатил от камина кресла Аннушки и Кирилла и стал взламывать пол. Сначала на это как-то не обратили особого внимания. Лишь Кирилл завернул голову и стал смотреть.

— А мне — позор, — сказал старший Ерашов, глядя в пол. — Мои дети пойдут сшибать доллары у туристов. Я их не удержу, слишком велик соблазн… Они будут видеть только отдых и развлечения. И они захотят отдыхать и развлекаться.

— Не удержать, — горько согласилась с ним Екатерина. — Помнишь, в Эфиопии видели?.. Ужас.

— Я сыновей привез сюда, чтобы избавить от кошмара войны, — старший Ерашов распрямился. — И теперь бросить их в другой?.. Я не хочу делать из них попрошаек.

— Почему сразу — попрошаек? — возмутилась сестра. — Зачем утрировать?

— Мы видели в Эфиопии, — снова сказала Екатерина. — Триста километров едешь — вдоль всей дороги дети. Руки тянут, и одно слово — мани-мани. С утра до вечера, круглый год…