Владимир Москалев - Королева Бланка

Итак, битва при Бувине 27 июля 1214 года… Блистательный памятник ее свекру Филиппу, разбившему коалицию врага. Ее муж очень помог тогда своему отцу, загнав Иоанна обратно в Ла-Рошель, откуда он с позором уплыл домой. Император Оттон бесславно бежал с поля боя вместе с фламандцами, а король взял в плен двух предателей – Рено Булонского и Феррана (Фердинанда) Фландрского. Уж как рад был Папа Иннокентий! Его извечному врагу надавали тумаков: оборвалась политическая карьера Оттона IV!

Наименьший ущерб понес король Иоанн. Бесконечным грабежом знати этот недалекий правитель до крайности озлобил ее против себя, развязав в своем королевстве настоящую гражданскую войну. В 1215 году бароны заняли Лондон и двинулись против Иоанна. Они заставили его принять их требования, среди которых был отказ следовать за ним на завоевание Пуату. Кроме того, знать отказалась платить щитовую подать взамен военной службы и потребовала применения в государстве законов короля Генриха I. Так появилась на свет «Великая хартия вольностей», которую, впрочем, Иоанн спустя несколько месяцев отменил. Знать выступила против него, изгнала его из города и позвала к себе Людовика Французского. Ему быть королем Англии, ибо он женат на племяннице изгнанного короля, дети которого, согласно приговору за убийство Артура Бретонского, не имели прав на престол. Рим долго сопротивлялся, но в конце концов уступил. Людовик высадился на английском побережье и направился к Лондону. Неожиданно помогла Шотландия. Ее кажущаяся независимость не давала шотландцам никаких гарантий. Их король принес даже оммаж французскому принцу. Но тут неожиданно умер Иоанн. Поистине, лучшее, что он смог сделать для своего королевства – это умереть. И Бог, увидев это, оборвал нить его жизни. Ловкие бароны спешно короновали его сына, десятилетнего Генриха, а Людовика попросту выгнали, да еще и набросились на него, так что несостоявшийся монарх едва успел унести ноги.

Таким был английский поход супруга; Бланка хорошо помнила то время, ведь прошло всего десять лет. А еще, примерно тогда же, IV Латеранский собор запретил ордалии – этот варварский, чудовищный по своей сути обычай установления виновности обвиняемого либо его оправдания этаким «Божьим судом». Испытания водой, огнем, раскаленным железом – все отошло в прошлое, осталась лишь одна из форм такого суда – решение судебных дел в поединках, с оружием в руках.

Первый поход Людовика на Юг – все тот же 15-й год. Что-то еще она упустила, нечто важное. Ах да, призыв Папы к новому походу на Восток. Пятый крестовый поход. Папа поручил давать крест любому, кто пожелает, будь то вор или преступник. Духовенство трубило во всю силу своих легких, что царство пророка Магомета близится к концу, ибо он в Апокалипсисе назван диким зверем, поскольку явился 666 лет назад – звериное, дьявольское число. Поход начался в 1217 году, но ни свекор, ни супруг не приняли в нем участия. Как оказалось впоследствии, он не принес никакой славы.

Через год после выступления крестоносцев умер Симон де Монфор. Точнее, был убит камнем при осаде Тулузы. Но до этого… Бланка напрягла память. Тулузская заутреня, сентябрь, 1217 год. Из Каталонии вернулся неожиданно в город граф Раймонд VI, «и воспрянул народ духом, и возблагодарил Господа за спасение жизни их графа и защитника и за то, что он вновь с ними». «Бросились женщины на французов, кто с кольем, кто с ножом, копьем или камнем, и великая резня случилась в то утро 13 сентября. И в спешке, кто остался в живых, покинули захватчики город». Так увековечил это событие летописец [12] Его коллега много лет спустя описал страшную резню 1282 года, получившую название «Сицилийской вечерни». Несправедливо, на мой взгляд, что именно это событие увековечено мадам Историей, а вот про Тулузскую заутреню она почему-то не сочла нужным помнить. .

1219-й. Прошел год после смерти Монфора. Второй поход супруга Людовика. На его пути город Марманд. Бланка слышала об избиении французами мирных жителей. Но Папа приказал – убивать всех! Уничтожить гнездо ереси! И вот – пять тысяч, собственно, ни в чем не повинных людей, бессмысленных жертв. Ровно десять лет прошло после бойни в Безье. И Марманд и Безье – сродни тулузской заутрене с той разницей, что действующие лица меняются местами. Бланка подумала о духовенстве, которое поощряет такие вот массовые, бесцельные убийства. Во славу веры! Во имя Господа! Так угодно Ему! До чего же кровожаден этот Бог. Зачем Он создал человека? Затем, чтобы спустя годы, столетия, тысячелетия упиваться зрелищами массовых убийств Ему во благо, на утешение! Епископы, кстати, с удовольствием принимали участие в альбигойских войнах, надеясь обогатиться или же повинуясь пастырской необходимости. Многие из них, правда, уже не возвращались. В основном – из походов в Святую землю.

Ей надоело уже стоять у окна, к тому же видимость сквозь цветные стекла заметно ухудшилась: растаяли в сумраке башни, колокольня, арка, ворота – всё. Она повернулась, направилась к креслу в глубине покоев. Села в него, тяжело вздохнув. В ногах примостился верный страж.

– Трудно тебе будет, королева, – сказал он, преданными глазами глядя на нее.

Вот так запросто, фамильярно, он разговаривал с ней. Они друзья – значит, никаких условностей. Она сама позволила. Мужчина поступает так, как позволяет ему женщина.

– Да, Бильжо, – ответила она, кивнув. – Видел их лица, когда я объявляла им состав Королевского совета?

– Видел. Они выражали недовольство.

– Такими они будут всегда. Но я не могу поселить у себя во дворце всю знать королевства. Мне они просто прохода не дадут, а потом постараются очернить меня в глазах сына. Каждый день они будут нашептывать ему всякие гадости в адрес его матери. В конце концов они составят обширный заговор. Меня они просто отравят, а юный Людовик станет в их руках обыкновенной игрушкой.

– Заговор созреет быстро. Стаю поведет за собой крупная рыба. Одна из рыб – тот, кто не прибыл на коронацию; тот, кого ты хотела бы видеть подле себя.

– Тибо?..

– Его не пустили в Реймс. Горожане назвали его убийцей твоего супруга и выгнали из города.

– Что ты говоришь?! – Бланка в волнении ухватила Бильжо за плечо. – Так он, значит, собирался? Он хотел?..

– Они сделали его твоим врагом.

– Врагом? Тибо? Кто тебе сказал?

– Горожане. Они кричали, что ты велела им не пускать его, потому что он убийца короля. Услышав это, граф покинул Реймс.

– Но ведь это клевета! Я ничем не оскорбила его! Я даже не была с ним грубой. Как мог он подумать, будто я его ненавижу?

– Всему виной кардинал. Ты недвусмысленно дала ему понять, что не желаешь больше видеть Тибо.

– Я всего лишь попросила его сказать графу, чтобы тот умерил свою назойливость. Ты же слышал.