Борис Островский - Лазарев

- Нарядить строжайшее расследование и сурово наказать преступников. Дело поручаю вести адмиралу Лазареву! - приказал он. Николай так интересовался ходом расследования, что однажды сам неожиданно приехал в Кронштадт.

- Корабль сожгли? - с налета спрашивает он Лазарева.

- Корабль сгорел, ваше величество, - спокойно выдерживая ледяной взгляд Николая, отвечал Лазарев.

- А я тебе говорю, что сожгли! - все более раздражался Николай.

- Я уже доложил вашему величеству, что корабль сгорел, но не сказал, что его сожгли…

Тем и закончился этот разговор. Подробно выяснив все обстоятельства гибели корабля, Лазарев решительно заявил, что поджога не было, чем и освободил людей от тяжелых подозрений. Всякие слухи и сплетни о поджоге навсегда с тех пор прекратились.

Николай I, ценя в Лазареве его самостоятельность и прямоту, прощал ему многое. Однажды после очередного доклада он хотел подчеркнуть особое к нему расположение.

- Старик, оставайся у меня обедать, - сказал он ему.

- Не могу, ваше величество, - отвечал Лазарев, - я уже дал слово обедать сегодня у адмирала Г. и не могу нарушить своего обещания.

Кстати заметим, что адмирал Г. был не в фаворе у царя. Взглянув на часы, Михаил Петрович добавил:

- Опоздал, государь. Надо спешить!

И, откланявшись, направился к выходу. В это время вошел генерал-адъютант императора князь А. Ф. Орлов.

- Представь себе, что есть в России человек, - усмехаясь, обратился к нему царь, - который отказался у меня отобедать.

Лазарев никогда не заискивал перед Николаем I, не раболепствовал перед ним по примеру многих других и ничего не просил для себя лично. Отношения его к Николаю скорее походили на отношения младшего начальника к старшему. В откровенную минуту он как-то признался своему приятелю: «Хоть я Николаю и многим обязан, но России никогда на него не променяю».

К крепостному праву Лазарев относился отрицательно. Своему другу А. А. Шестакову он писал: «Обещание твое уведомлять иногда, что у вас предпринимается насчет мысли об освобождении крестьян, я приму с особой благодарностью».

Непрерывная кипучая деятельность наложила на лицо Михаила Петровича свою печать, и в зрелые годы он казался старше своих лет.

Лазарев был выше среднего роста, коренастый. К яятиде-сяти годам он потучнел, волосы посеребрились проседью. Черты его полного лица не были крупными, выражение добродушное и очень энергичное 1. [1 Если судить по репродукциям с портретов Лазарева, трудно назвать его лицо добродушным. Но дело в том, что уговорить Ми хайла Петровича позировать художникам было очень трудно. Он едва высиживал сеанс до конца, почему и выражение лица получалось у него недовольное, скучающее.

Лучший портрет Лазарева находится в военно-морском музее в Ленинграде. Есть и другой портрет Лазарева работы К. П. Брюллова на фоне морского пейзажа, написанного И. К. Айвазовским. Находится этот портрет в военно-историческом музее в Севастополе. Были и другие портреты.

В письме к Шестакову от 22 января 1846 года сам Лазарев так отзывается об одном из них: «Рожа моя срисована была здесь по желанию весьма многих подписчиков, для чего я к принужден был посидеть не один раз! Рисовал ее некто Шведе, а гравирована в Англии весьма известным гравером Таксоном: мне и самому кажется, что портрет похож, впрочем Шведе ничего непохожего и сделать не может - талант его насчет сходства удивительны»].

Лазарев мало заботился о своем здоровье. Почувствовав впервые боли в желудке, он не обратил на это внимания и неустанно работал с обычной энергией. Так продолжалось до конца 1850 года, когда ясно обозначились все признаки страшной болезни, преждевременно сведшей его в могилу (рак желудка).

Болезнь быстро развивалась и принимала угрожающий характер. Михаил Петрович очень похудел, задыхался, силы падали. Но, несмотря на приступы, он не оставлял работы; входил во все подробности жизни флота и даже готовился осенью провести большие маневры.

Никакие убеждения серьезно взяться за лечение не помогали. И только вмешательство Николая I заставило Лазарева в начале 1851 года отправиться в Вену на консультацию с медицинскими знаменитостями. Его сопровождали жена Екатерина Тимофеевна, дочь Татьяна Михайловна, будущий герой Севастопольской обороны, его помощник и ученик адмирал Истомин и царский лейб-медик. Больной настолько ослабел, что хирурги, среди которых был знаменитый Теодор Бильрот, отказались его оперировать. В жестоких мучениях Лазарев умирал голодной смертью, не будучи в состоянии ничего проглотить. Тучный от природы, он все более превращался в скелет, обтянутый кожей. Но Лазарев перемогал себя и, не показывая вида, как он страдает, продолжал заниматься делами: давал распоряжения, выслушивал доклады адъютанта, подписывал бумаги.

Всем становилось ясно, что дни его сочтены. Зная скопидомство царской казны, адмирал Истомин не был уверен, что семья Лазарева будет достаточно обеспечена. Тайно от командира он составил письмо к царю, где Лазарев якобы вручает судьбу своей семьи «монаршей заботливости». Необходима была подпись Лазарева. Характер своего командира Истомин хорошо знал, а потому прибегнул к хитрости. Среди прочих бумаг к подписи он подсунул и это письмо.

Но обмануть Лазарева, даже в предсмертный его час, было трудно. Заметив, что одна из бумаг отличается от казенного формата, он вынул ее из пачки и пробежал.

- Что это такое? - спросил он гневно Истомина. Истомин молчал.

- Как могли вы, Владимир Иванович, обмануть мое доверие? - продолжал Лазарев, глядя на Истомина с укором. -Во всю жизнь я ни разу не просил ни о чем для себя; не теперь же изменять мне своим правилам.

И, разорвав бумагу, Лазарев повернулся к стене.

За несколько дней до кончины Михаил Петрович почувствовал боль в глазах. К нему пригласили знаменитого венского окулиста. Когда Лазарев узнал, что окулист является также и превосходным оптиком, он долго его расспрашивал о лучших современных зрительных трубах и об использовании их во флоте.

В разговорах Лазарев хотел заглушить одолевавшие его нестерпимые боли. Лишь по временам, когда он оставался наедине с собой, из соседней палаты слышали его придушенные стоны. Могучий организм боролся долго и упорно. Перед смертью Лазарева давили кошмары. Он кричал, метался, отмахивался от каких-то видений, пытался привстать, но бессильный падал на подушку.

В ночь с 11 на 12 апреля 1851 года на 63 году Михаил Петрович скончался. При нем находились жена, дочь, дежурный врач и сиделка. На родину тело Лазарева должен был доставить пароход «Владимир». Траурный кортеж по улицам Вены протекал с большой торжественностью в присутствии эрцгерцогов, всего генералитета и многотысячной толпы венцев.