Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Ллойд заказал телятину в сухарях — блюдо, которого никогда в Англии не пробовал, — и она ему очень понравилась. За едой Вальтер его спросил:

— А разве вы не должны сейчас ходить в школу?

— Мама решила, что так изучение немецкого пойдет лучше, и в школе с этим согласились.

— А вы не хотите поработать немного у меня в рейхстаге? Боюсь, что безвозмездно, но вы будете целые дни говорить по-немецки.

Ллойд пришел в восторг.

— Я был бы счастлив. Какая прекрасная возможность!

— Если Этель сможет без вас обойтись, — добавил Вальтер.

Она улыбнулась.

— Ну, может быть, если очень понадобится, я смогу иногда его забирать?

— Разумеется!

Этель протянула руку через стол и коснулась руки Вальтера. Так ведут себя лишь с родными, и Ллойд понял, что эти трое — очень близкие друг другу люди.

— Спасибо вам, Вальтер, — сказала она.

— Да не за что. Я всегда могу найти дело для молодого умного помощника, который разбирается в политике.

— А я вот, кажется, перестала разбираться в политике, — сказала Этель. — Что у вас тут такое творится в Германии?

— В середине двадцатых годов все было в порядке, — сказала Мод. — У нас было демократическое правительство и рост экономики. Но все рухнуло после биржевого краха двадцать девятого года. И теперь страна переживает глубокую депрессию… — ее голос задрожал от волнения и боли. — Стоит появиться сообщению, что есть работа для одного человека, как в очередь выстраиваются сотни. Люди в отчаянии. Они не представляют себе, как прокормить детей. А теперь нацисты дают им надежду, и они спрашивают себя: «А что мне терять?»

Вальтер, должно быть, подумал, что она сгущает краски. Преувеличенно бодро он сказал:

— К счастью, Гитлеру не удалось завоевать симпатии большинства населения Германии. На последних выборах нацисты получили треть голосов. Тем не менее это самая большая из партий, но Гитлер стоит во главе правительства меньшинства.

— И поэтому он потребовал новых выборов, — вставила Мод.

— И добьется их? — спросила Этель.

— Нет, — сказал Вальтер.

— Да, — сказала Мод.

— Никогда не поверю, что народ Германии проголосует за диктатуру! — заявил Вальтер.

— Но это же будут нечестные выборы! — гневно воскликнула Мод. — Посмотри, что стало сегодня с моей редакцией! Любой, кто критикует нацистов, подвергается опасности. К тому же они повсюду развернули свою пропаганду.

— И, похоже, никто не дает им отпора! — сказал Ллойд. Он жалел, что не подошел к «Демократу» на несколько минут раньше и не навалял хоть нескольким коричневорубашечникам. Он заметил, что рука сжимается в кулак, и заставил себя разжать его. Но возмущение не проходило. — Почему бы левым не устроить погромы в журналах нацистов? — сказал он. — Пусть сами попробуют, каково это!

— Мы не должны отвечать насилием на насилие, — твердо сказала Мод. — Гитлер только и ждет повода закрутить гайки: он введет чрезвычайное положение, наплюет на гражданские права, а своих противников отправит за решетку. Мы не должны давать ему повода к этому… — в ее голосе зазвучали умоляющие нотки, — как бы это ни было тяжело!

Они закончили ужин. Ресторан пустел. Когда они перешли к кофе, к ним присоединились троюродный брат Вальтера Роберт и шеф-повар Йорг. Перед Великой войной Роберт был в Лондоне дипломатом в австрийском посольстве, а Вальтер — в германском. Тогда он и встретил Мод.

Роберт был похож на Вальтера, но более ярко одевался: у него в галстуке была золотая булавка, брелоки на цепочке часов, а волосы густо напомажены. Йорг был моложе, со светлыми волосами, тонкими чертами лица и жизнерадостной улыбкой. Они с Робертом были вместе в плену в России. Теперь они жили в квартире над рестораном.

Вспоминали о свадьбе Вальтера с Мод, произошедшей в самый канун войны в глубоком секрете. Гостей не было, только Роберт и Этель как свидетели жениха и невесты.

— Мы выпили в гостинице шампанского, — сказала Этель, — потом я тактично заметила, что нам с Робертом лучше уйти, а Вальтер… — она сдержалась, чтобы не расхохотаться, — Вальтер говорит: «А я думал, мы пообедаем вместе!»

Мод рассмеялась.

— Можете себе представить, как я была рада это слышать!

Ллойд скованно уставился в свою чашку. Ему было восемнадцать, он был девственником и от шуток на тему медового месяца чувствовал себя неловко.

Уже не так весело Этель спросила Мод:

— А с Фицем вы сейчас общаетесь?

Ллойд знал, что тайный брак привел к разрыву отношений Мод с братом, графом Фицгербертом. Из-за того, что она не пошла к нему как к главе семьи и не спросила разрешения выйти замуж, Фиц лишил ее содержания.

Мод печально покачала головой.

— В тот раз, когда мы приехали в Лондон, я написала ему, но он даже не пожелал со мной увидеться. Когда я вышла за Вальтера, ничего ему не сказав, я ранила его гордость. Боюсь, что такие, как мой брат, этого не прощают.

Этель заплатила по счету. В Германии все было дешево — если только у вас есть иностранная валюта. Они уже собирались встать и уйти, но вдруг к их столику подошел незнакомец и без приглашения придвинул стул и сел. Это был здоровяк с маленькими усиками в середине круглого лица.

Он был в форме штурмовиков.

Роберт холодно спросил:

— Чем могу служить?

— Я комиссар криминальной полиции Томас Маке. — Он ухватил за руку пробегавшего официанта и сказал: — Принесите кофе.

Официант вопросительно взглянул на Роберта, тот кивнул.

— Я работаю в политическом отделе Прусской полиции, — продолжал Маке. — Я возглавляю в Берлине отдел разведки.

Ллойд тихо перевел маме его слова.

— Однако, — сказал Маке, — я хотел бы поговорить с владельцем ресторана по личному вопросу.

— А где вы работали месяц назад? — спросил Роберт.

Неожиданный вопрос застал Маке врасплох, и тот ответил сразу:

— В полицейском участке Кройцберга.

— И что входило в ваши обязанности?

— Я отвечал за документацию. А почему вы спрашиваете?

Роберт кивнул, словно чего-то в этом роде он и ожидал.

— Значит, вы были секретарем, а стали главой берлинского отдела разведки. Какой стремительный взлет, поздравляю! — он повернулся к Этель. — Когда в конце января Гитлер стал канцлером, его сторонника Германа Геринга сделали министром внутренних дел Пруссии — он возглавил самую большую армию полицейских в мире. С тех пор Геринг повсюду увольняет полицейских и ставит на их место нацистов. — Он снова обернулся к Маке и насмешливо сказал: — Однако в случае нашего неожиданного гостя я уверен, что это продвижение произошло исключительно благодаря его заслугам.

Маке вспыхнул, но сдержался.

— Как я уже сказал, я желаю говорить с владельцем по личному делу.