Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Самый большой склад у пристани сгорел.

— Непонятно, как это произошло, — удивилась она.

— Дело рук ЦРУ, — пояснил Паз. — Здесь террористы совершают много диверсий.

Таня оглянулась по сторонам. В зданиях на пристани не было видно ни души. На набережной стояли одноэтажные деревянные хибары. На дорогах от дождя разлились лужи. Американцы могли одним ударом смести этот город, не причинив ощутимого урона режиму Кастро.

— Зачем? — спросила она.

Паз пожал плечами.

— Легкая мишень на краю полуострова. Они приплывают сюда из Флориды на быстроходных катерах, скрытно высаживаются на берег, что-нибудь взрывают, убивают одного или двух невинных людей и возвращаются в Америку. — По-английски он добавил: «Подлые трусы».

Таня подумала, что всюду правительства одинаковые. Братья Кеннеди говорили о свободе и демократии, а сами посылали вооруженные банды запугивать кубинский народ. Советские коммунисты твердили об освобождении пролетариата, а сами бросали в тюрьмы и расстреливали всех, кто не соглашался с ними, и отправили Василия в Сибирь, потому что он пытался протестовать. Есть ли где-нибудь на свете честный режим?

— Поедем, — сказала Таня, — До Гаваны неблизкий путь, а мне еще нужно сообщить Димке, что это судно благополучно прибыло.

Москва считала, что «Александровск» совсем недалеко от порта, но Димка ждал подтверждения.

Они сели в «бьюик» Паза и выехали из города. По обей сторонам дороги плотной стеной рос сахарный тростник В воздухе парили грифы, охотясь на толстых крыс на полях. Вдалеке высокая труба сахарного завода, как ракета, нацелилась в небо Ровный ландшафт центральной Кубы пересекала одноколейная железная дорога, по которой тростник транспортировали с полей на заводы. Там, где земля не обрабатывалась, господствовали тропические джунгли, огненные и палисандровые деревья, а также высокие королевские пальмы и густой кустарник, который общипывал скот. Стройные белые цапли, ходившие за коровами, оживляли серовато-коричневый ландшафт.

В сельских районах Кубы в основном еще ездили на гужевом транспорте, но ближе к Гаване дороги были запружены военными грузовиками и автобусами, отвозившими резервистов на пункты сбора. Кастро объявил полную боевую готовность. Народ готовился защищать свою страну. Люди махали проезжавшему «бьюику» Паза и выкрикивали: «Patria о muerte!», «Cuba si, yanqui no!» 1(Родина или смерть! Куба да, янки нет! ( исп.) )

В пригородах столицы Таня заметила, что за ночь на всех стенах появились новые плакаты с изображением выполненной черной краской руки, сжимающей автомат, и словами «К оружию!». Кастро понимал толк в пропаганде, думала Таня, в отличие от кремлевских стариков с их лозунгами вроде «Претворим в жизнь директивы XX съезда партии!».

Таня написала и зашифровала свое сообщение раньше, ей оставалось только вставить в текст точное время швартовки «Александровска». Она доставила сообщение в советское посольство и дала его офицеру-связисту из КГБ, которого хорошо знала.

Димка будет доволен, но Таню не покидал страх. Хорошая ли это новость, что на Кубу доставлен еще один корабельный груз с ядерным оружием? Не будет ли кубинский народ — и сама Таня в большей безопасности без него?

— У тебя есть другие дела на сегодня? — спросила Таня Паза, когда вышла из посольства.

— Моя работа — связь с тобой.

— Но в условиях этого кризиса…

— В условиях этого кризиса нет ничего важнее четкой связи с нашими советскими союзниками.

— Тогда давай пройдемся вместе по Малекону.

Они доехали до побережья. Паз оставил машину у гостиницы «Националь». Солдаты устанавливали зенитное орудие перед известным отелем.

Таня и Паз вышли на приморскую набережную. Ветер с севера гнал бурлящие волны, которые разбивались о каменную стену и обрушивались на тротуар россыпью мелких брызг наподобие дождя. Здесь, в популярном прогулочном месте, сегодня было больше людей, чем обычно, но настроение у них не располагало к гулянью. Они не флиртовали, не шутили и не щеголяли в лучших нарядах. Все смотрели в одну сторону, на север, туда, где на другом берегу пролива находились Соединенные Штаты. Они выискивали глазами янки.

Таня и Паз некоторое время смотрели вместе с ними. Сердце ей подсказывало, что вторжение должно состояться. Разрезая волны, приплывут эсминцы, в десятках метров от берега всплывут подводные лодки, и серые самолеты с белой звездой в синем круге появятся из облаков, груженные бомбами, которые будут сброшены на кубинский народ и их советских друзей.

Наконец Таня взяла Паза за руку. Он слегка сжал ее. Она посмотрела в его глубокие карие глаза.

— Видимо, мы скоро умрем, — спокойно проговорила она.

— Да, — сказал он.

— Ты хочешь сначала лечь со мной в кровать?

— Да, — снова сказал он.

— Пойдем ко мне?

— Да.

Они вернулись к машине и поехали на узкую улицу в старом городе, рядом с собором, где Таня жила в колониальном здании, в квартире на верхнем этаже.

Первым и единственным любовником Тани был Петр Илоян, преподававший в ее университете. Он боготворил ее молодое тело, глядя на ее груди, прикасаясь к ее коже и целуя ее волосы, словно никогда не видел ничего такого изумительного. Паз был такого же возраста, как и Петр, но, как быстро поняла Таня, заниматься любовью с ним будет совсем другое дело. Центром внимания служило его тело. Он медленно разделся, словно поддразнивая ее, а потом остался обнаженным перед ней, давая ей возможность разглядеть его идеальную кожу и изгибы его мышц. Тане доставляло Удовольствие сидеть на краю кровати и любоваться им. Казалось, что представление возбуждает, его член наполовину пришел в состояние готовности, и Тане не терпелось взять его в руки.

Петр в любовных играх действовал медленно и деликатно Он доводил Таню до дрожи предвкушения, а потом, словно дразня ее, останавливался. Он по нескольку раз менял позиции переворачивая ее на себя, потом становясь на колени позади нее, усаживая ее верхом на себе. Паз избегал грубых телодвижений, но был энергичен и неутомим, и Таня отдавала себя страсти и наслаждению

Потом она поджарила яичницу и сварила кофе. Паз включил телевизор, и во время еды они смотрели выступление Кастро.

Кастро сидел перед кубинским национальным флагом, синие и белые полосы которого выглядели черными и белыми на монохромном экране. Как всегда, Кастро был в полевой военной форме с единственным знаком различия на погоне — одной звездой. Таня никогда не видела его ни в гражданском костюме, ни в строгом, увешанном орденами кителе, столь обожаемом коммунистическими лидерами.

Таня почувствовала прилив оптимизма. Кастро рассуждал здраво и понимал, что он не может победить Соединенные Штаты в войне, даже с Советским Союзом на его стороне. Конечно, он сделает какой-нибудь театральный жест примирения, выступит с инициативой, которая изменит ситуацию и разрядит бомбу замедленного действия.