Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

— Может быть, в следующий раз вы разрешите пограничный конфликт между Индией и Китаем, мистер президент.

— Не думаю, что они или кто-нибудь еще хочет, чтобы я занялся этим.

— Но сегодня вы на седьмом небе.

Президент Кеннеди засмеялся.

— Это продлится около недели.

Бобби Кеннеди предвкушал возможность больше общаться со своей семьей.

— Я почти забыл дорогу домой, — посетовал он. Недовольно скрежетали зубами только генералы. Члены Объединенного комитета начальников штабов, собравшиеся утвердить планы воздушных атак на Кубу, были в ярости. Они направили президенту срочное послание, в котором говорилось, что согласие Хрущева — это уловка, рассчитанная на то, чтобы выиграть время. Кертис Лемей сказал, что это тяжелейшее поражение в американской истории. Никто не обратил внимания на такую позицию.

Джордж кое-что узнал, но, чтобы переварить это, ему нужно было время. Политические вопросы переплелись теснее, чем он предполагал ранее. Он всегда думал, что такие проблемы, как Берлин и Куба, никак не связаны между собой и мало какое отношение имеют к гражданским правам и здравоохранению. Но президент Кеннеди не мог регулировать ракетный кризис на Кубе, не задумываясь о последствиях в Германии. И если бы он не смог разобраться с Кубой, предстоящие промежуточные выборы негативно сказались бы на его внутриполитической программе, и он лишился бы возможности провести законопроект о гражданских правах. Все было взаимосвязано. Осознание этого представляло важность для карьеры Джорджа, над которой ему нужно было поразмыслить.

Когда заседание Экскомма закончилось, Джордж поехал домой к своей матери. Был солнечный осенний день, и листья стали красными и золотистыми. Она приготовила ему ужин так, как ей нравилось — бифштекс с картофельным пюре. Мясо она пережарила: он не мог убедить ее подать на французский манер, с кровью. Тем не менее он ел с удовольствием, потому что все было сделано с любовью.

После того как она вымыла посуду, а он вытер ее, они собрались идти на вечернюю службу в Вефильскую евангелическую церковь.

— Мы должны поблагодарить Господа, что он спас всех нас, — проговорила она, стоя перед зеркалом у двери и надевая шляпу.

— Ты благодари Господа, мама, — учтиво сказал Джордж, — а я поблагодарю президента Кеннеди.

— Почему бы нам не договориться и поблагодарить их обоих?

— Принимается, — согласился Джордж, и они вышли.

Ты тигрица, — сказал он.

Танцевальный оркестр Джо Хенри регулярно выступал вечером по субботам в ресторане отеля «Европа» в Восточном Берлине. Он исполнял популярные джазовые пьесы и мелодии из музыкальных шоу для восточногерманской элиты и их жен. Джо, чье настоящее имя было Джозеф Хайнрид, ничего собой не представлял как ударник, так считал Валли; но он мог отбивать такт даже в пьяном виде и, кроме того, занимал пост в Союзе музыкантов, поэтому его нельзя было уволить.

В шесть вечера Джо подъехал к служебному входу отеля на старом черном автофургоне «фрамо V901» со своими бесценными барабанами в багажном отделении, плотно забитом подушками. Пока Джо сидел в баре и пил пиво, Валли выполнял свою работу: таскал барабаны из машины на сцену, вытаскивал их из кожаных чехлов и устанавливал инструменты так, как нравилось Джо. В их числе были бас-барабан с педалью, два тамтама, барабан со струнами, цилиндр, тарелки и колокольчики. Валли обращался с ними осторожно, как с яйцами: это были барабаны американской фирмы «Слингерленд», которые Джо выиграл в карты у американского солдата в 1940-х годах, и ничего подобного ему больше никогда не достать.

Получал Валли гроши, но по договоренности он и Каролин двадцать минут выступали в перерывах как «Близнецы Бобси», и, что важнее всего, они получили карточки Союза музыкантов, хотя Валли в его семнадцать лет это не полагалось.

Мод, английская бабушка Валли, закатилась смехом, когда он сказал ей название дуэта.

— Вы Флосси и Фредди или Берт и Нан? — спросила она. — Ну и насмешил ты меня, Валли.

Оказывается, «Близнецы Бобси» — это совсем не то же самое что «Братья Эверли». Когда-то выходила серия детских книг об идеальной семье Бобси, в которой были две пары красивых розовощеких близнецов. И все же Валли и Каролин решили не менять название.

Джо, конечно, был дурак, но Валли все равно учился у него. Оркестр Джо играл слишком громко, так что хочешь не хочешь, а услышишь, но не настолько громко, чтобы мешать людям разговаривать. Джо давал возможность каждому оркестранту вести главную партию в одном номере, и все музыканты были счастливы. Он всегда начинал с хорошо известной композиции и любил заканчивать, когда танцплощадка была забита людьми и им хотелось потанцевать еще.

Валли не знал, что ему уготовано судьбой, но он знал, чего хочет. Он собирался стать музыкантом, руководителем оркестра, популярного и известного, и он собирался исполнять рок-музыку. Может быть, коммунисты смягчат свое отношение к американской культуре и разрешат поп-группы. Может быть, коммунисты падут. А лучше всего, если бы ему удалось уехать в Америку.

Но все это в далеком будущем. Сейчас же его заветная мечта, чтобы «Близнецы Бобси» стали популярными, чтобы он и Каролин стали профессионалами и имели постоянную работу.

Музыканты Джо начали прибывать, когда Валли устраивал сцену, и играть они начали ровно в семь.

Коммунисты двойственно относились к джазу. Все американское вызывало у них подозрение, а нацисты запретили джаз, из-за чего он стал антинацистским. Потом они разрешили его, потому что он многим нравился. В оркестре Джо не было вокалиста, поэтому с песнями, в которых воспевались буржуазные ценности, такими как «Цилиндр, белый галстук и фрак» или «Одеваясь очень модно», проблемы не возникали.

Минутой позже появилась Каролин, и ее присутствие словно осветило закулисную убогость лучами свечи, окрасив в розовый цвет серые стены и изгнав тени из мрачных закоулков.

Первый раз в жизни у Валли появилось что-то, что значило так же много, как музыка. У него раньше были девушки, фактически они приходили без особых усилий с его стороны. И они обычно хотели от него секса, так что для Валли это не представлялось недостижимой мечтой, как для большинства его школьных товарищей. Но он никогда не испытывал к ним всеобъемлющей любви и страсти, как к Каролин. «Мы одинаково мыслим, мы даже иногда говорим одно и то же», — поведал он бабушке Мод, и она сказала: «Родственные души». Валли и Каролин могли говорить о сексе с легкостью, с какой они говорили о музыке, делясь друг с другом тем, что им нравилось и не нравилось, — хотя не нравилось ей совсем немногое.