Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

— Есть! — Джордж ударил кулаком воздух. — Он сделал это. Наконец-то он ушел.

Мария не то чтобы ликовала, она просто с облегчением вздохнула. Она пробудилась от кошмарного сна, в котором высшие чиновники были мошенниками и никто не мог остановить их.

Но в реальной жизни их нашли, осрамили и прогнали.

К ней пришло ощущение безопасности и осознание того, что в течение двух лет она не чувствовала себя в безопасности в этой стране.

Никсон не признавал никаких ошибок, не сказал, что совершал преступления, лгал и старался свалить вину на других. Переворачивая страницы своей речи, он распространялся о своих успехах: Китай, переговоры об ограничении вооружений, дипломатия на Ближнем Востоке. Он закончил на оптимистической ноте.

— Всё, — произнесла Мария скептическим тоном.

— Мы победили, — сказал Джордж и обнял ее.

Потом, не отдавая себе отчета, они начали целоваться.

Это произошло самым естественным образом.

Это не был неожиданный всплеск: страсти. Они целовались играючи, исследуя друг у друга губы и языки. У Джорджа был привкус вина. Они словно заговорили на захватывающую тему, которую раньше оставляли без внимания. Мария улыбалась и целовалась одновременно.

Вскоре их объятия обрели страсть. От испытываемого удовольствия у Марии участилось дыхание. Она расстегнула его синюю рубашку, чтобы ощутить его грудь. Она почти забыла, что чувствовала, когда обнимала мужское тело. Ей было приятно, как он прикасался к ее интимным местам своими большими руками, такими не похожими на ее маленькие руки с мягкими пальцами.

Краем глаза она увидела, что ее питомцы уходят из комнаты.

Джордж ласкал ее удивительно долго. У нее раньше был только один любовник, и он не был так терпелив: к этому моменту он уже лежал бы на ней. Она разрывалась между удовольствием от того, что Джордж делал, и страстным желанием почувствовать его внутри себя.

Потом наконец это свершилось. Она забыла, как это приятно. Она с силой притянула его к себе и подняла ноги, чтобы принять его. Она снова и снова повторяла его имя, пока ею не овладел спазм наслаждения, и она закричала. В тот же момент она почувствовала, что он извергается внутри ее, отчего ее тело содрогнулось еще раз.

Они лежали в объятиях друг друга и тяжело дышали. Ей показалось, что она недостаточно сильно прижимает его к себе. Тогда она обхватила его одной рукой за спину, а другой — за голову, все еще боясь, что это нереально, что это сон. Она поцеловала его изуродованное ухо, щекой чувствуя его горячее дыхание.

Постепенно ее дыхание пришло в норму. Окружающий мир снова стал реальностью. Телевизор все еще был включен — передавались комментарии на отставку.

— Это был знаменательный день, — заявил какой-то политик. Мария вздохнула.

— Конечно, — сказала она.

Джордж, как и многие люди, думал, что бывшего президента отправят в тюрьму. Никсон совершил более чем достаточно преступлений для такого приговора. Это была не средневековая Европа, где короли стояли выше закона. Это была Америка, где правосудие одно для всех. Юридический комитет палаты представителей постановил, что Никсон должен быть привлечен к суду, и конгресс одобрил это решение абсолютным большинством в 412 голосов против 3. Общественность также высказалась за импичмент: при опросах 66 процентов респондентов ответили «да» и 27 процентов — «нет». Джона Эрлихмана уже приговорили к двадцати месяцам тюрьмы за его преступления. Было бы несправедливо, если бы человек, который отдавал ему приказы, избежал наказания.

Спустя месяц после отставки президент Форд помиловал Никсона.

Джордж негодовал, как почти каждый американец. Пресс-секретарь Форда ушел в отставку. «Нью-Йорк таймс» писала, что помилование — «совершенно неразумный, вызывающий разногласия и несправедливый акт», который сразу подорвал доверие к новому президенту. Все полагали, что Никсон заключил сделку с Фордом, перед тем как передал ему бразды правления.

— Я больше не могу выносить это, — сказал Джордж Марии на кухне в своей квартире. Он смешивал оливковое масло с красным винным уксусом для салата. — Просиживать штаны в конторе «Фосетт Реншо», в то время как страна катится в тартарары.

— Что ты собираешься делать?

— Я много думал об этом. Хочу вернуться в политику.

Она повернулась к нему, и по выражению ее лица он с удивлением понял, что она не одобряет это.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Конгрессмен от округа, где живет мать, через два года уходит на пенсию. Думаю, я смогу добиться выдвижения своей кандидатуры на это место. Я знаю, что смогу.

— Значит, ты уже разговаривал в тамошнем отделении демократической партии.

Она определенно сердилась на него, но он не имел представления почему.

— Всего лишь предварительные переговоры, — сказал он.

— Ничего не сказав мне.

Джордж удивился. Прошел только один месяц, как у них начался роман. Он что, должен все решать с Марией? Он собирался уже сказать это, но сдержался и выразился мягче:

— Может быть, мне нужно было сначала обсудить с тобой, но мне это не пришло в голову.

Он полил приправой салат и начал встряхивать его.

— Ты же знаешь, я собираюсь идти на очень хорошую работу в госдепартаменте.

— Конечно.

— Думаю, ты знаешь, что я буду стремиться идти до вершины служебной лестницы.

— Уверен, ты своего добьешься.

— Но не с тобой.

— О чем ты говоришь?

— Высшие должностные лица в госдепе должны быть вне политики. Они должны служить демократическим и республиканским конгрессменам с равным усердием. Если будет известно, что я живу с конгрессменом, я никогда не получу повышения. Они скажут: «Марии Саммерс нельзя доверять, она спит с конгрессменом Джейксом». Они будут считать, что я предана тебе, а не им.

Джордж об этом не думал.

— Извини, — сказал он. — Но что мне делать?

— Что значат для тебя наши отношения? — спросила она.

Джордж подумал, что за этими вызывающими словами скрывается просьба.

— Я не знаю, — ответил он. — Еще рановато говорить о женитьбе…

— Рановато? — Она начинала сердиться. — Мне тридцать восемь лет, и ты у меня лишь второй любовник. Ты думаешь, что мне нужна интрижка?

— Я хотел сказать, — сдержанно проговорил он, — что если мы поженимся, у нас будут дети и ты останешься дома и будешь заботиться о них.

От негодования кровь бросилась ей в лицо.

— Ты так считаешь? Ты не только хочешь помешать мне получить повышение, ты рассчитываешь, что я брошу свою карьеру.

— Ну, так обычно поступают женщины, когда выходят замуж.

— Ни черта подобного. Проснись, Джордж. Я понимаю, что твоя мать посвятила себя с шестнадцати лет лишь заботе о тебе, но ты родился в 1936 году. Сейчас семидесятые. Пришел феминизм. Работа перестала быть времяпрепровождением женщины, пока какой-то мужчина не соблаговолит сделать ее домашней рабыней.