Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

— Как новая сукновальня в Вигли? — спросила Элизабет.

— Готова, крутится, — гордо ответил Мерфин. — Керис набила туда сукна на неделю.

Девушка приподняла брови:

— Сама?

— Нет, фигурально выражаясь. На сукновальне работает Марк Ткач, хотя он учится у сельчан.

— Хорошо, если Марк станет помощником Керис. Он был беден всю свою жизнь, это хорошая возможность.

— Дело Керис хорошо для всех. Я, например, смогу закончить мост.

— Умная девушка, — без выражения отметила Элизабет. — Но как отреагирует Годвин?

— Никак. Я думаю, ему об этом пока неизвестно.

— Но ведь рано или поздно узнает.

— Вряд ли аббат что-нибудь сможет сделать.

— Он очень самолюбив. Если вы его перехитрите, настоятель никогда вам этого не простит.

— Как-нибудь переживу.

— А мост?

— Несмотря на все проблемы, работы осталось на пару недель. Пришлось попотеть, чтобы наверстать, но на следующей шерстяной ярмарке мы уже сможем его использовать — с временным деревянным настилом.

— Да вы с Керис просто спасли город.

— Пока нет, но спасем.

В дверь постучали, и мать Элизабет испуганно подскочила.

— Кто это может быть? — спросила она. — Уже темно.

Вошел один из подмастерьев Эдмунда.

— Мастера Мерфина просят на собрание приходской гильдии.

— Зачем? — спросил Фитцджеральд.

— Мастер Эдмунд просил сказать вам, чтобы вы пришли на собрание приходской гильдии, — повторил мальчик.

Очевидно, он затвердил, что нужно передать, и больше ничего не знал.

— Полагаю, опять мост. Их волнуют деньги. — Строитель взял плащ. — Спасибо за вино. И за игру.

— Я готова играть с тобой в любое время.

Вместе с подмастерьем строитель пошел по главной улице к зданию гильдии. Там проходил вовсе не банкет, а деловая встреча. Около двадцати знатных горожан Кингсбриджа сидели за длинным, грубо сколоченным столом и тихо разговаривали; кто-то пил эль, кто-то вино. Мостник почувствовал напряжение и насторожился.

Во главе стола сидел Эдмунд, рядом с ним Годвин. Аббат не являлся членом гильдии, и его присутствие означало, что предположение Мерфина верно: речь идет о мосте. Помощника ризничего Томаса не было, зато, как ни странно, явился Филемон.

Недавно строитель повздорил с Годвином. Согласно договору, он в течение года получал по два пенса в день плюс арендную плату с острова Прокаженных. Срок договора истек, нужно было его продлить, и Годвин предложил Мерфину те же два пенса вдень. Мостник потребовал четыре, и в конце концов Годвин уступил. Может, он решил пожаловаться гильдии?

Эдмунд начал со свойственной ему прямотой:

— Мы пригласили тебя, поскольку аббат Годвин не желает, чтобы ты руководил строительством моста.

Фитцджеральда как будто ударили по лицу. Ничего подобного он не ожидал.

— Что? Но со мной заключен договор!

Годвин холодно ответил:

— И поэтому я имею право тебя уволить.

— Но почему?

— Работа затянулась и потребовала слишком много непредусмотренных расходов.

— Мы не уложились в сроки, поскольку граф перекрыл каменоломню, а денег ушло больше, так как пришлось наверстывать.

— Отговорки.

— Это я придумал смерть Колесника?

— Его убил твой брат! — парировал Годвин.

— При чем тут это?

— Человек, которого обвиняют в изнасиловании, — добавил аббат.

— Нельзя вышвыривать мастера из-за поступков его брата.

— Кто ты такой, чтобы говорить, что мне можно и чего нельзя?

— Строитель вашего моста!

И тут Мерфину пришло в голову, что основную работу он уже сделал: вычертил самые сложные детали, изготовил деревянные шаблоны для каменщиков, построил коффердамы, чего сделать не мог никто, сконструировал подъемные краны и лебедки, необходимые для переноса тяжелых камней на середину реки. Обреченно вздохнув, мастер понял, что теперь мост закончит любой строитель.

— Нет никакой необходимости в продлении договора с тобой, — злорадствовал Годвин.

Чистая правда. В поисках поддержки молодой зодчий осмотрелся. Люди опускали глаза. Значит, все уже обговорено. Им овладело отчаяние. Но почему вдруг? Нет, сроки и деньги тут ни при чем. В задержке виноват не Мерфин, и ему удалось-таки наверстать. В чем же истинная причина? Едва задав себе вопрос, ответ он уже знал.

— Так это все из-за сукновальни в Вигли!

Годвин поджал губы:

— Одно с другим вовсе не связано.

— Совсем изолгался, — тихо, но отчетливо произнес Эдмунд.

— Осторожнее, олдермен! — тихонько пригрозил Филемон.

Суконщик не испугался.

— Мерфин и Керис перехитрили тебя, правда, Годвин? Их сукновальня в Вигли совершенно законна. Ты потерпел поражение из-за собственной жадности и упрямства. И теперь мстишь.

Эдмунд прав. Никто не может сравниться с Мерфином в строительном деле. Годвин, конечно, это знает, но ему важнее другое.

— И кого же ты возьмешь вместо меня? Полагаю, Элфрика.

— Это нужно решить.

— Еще одна ложь, — поморщился Эдмунд.

— За подобные речи тебя могут вызвать в церковный суд! — уже громче сказал Филемон.

А если это всего лишь ход в игре, а если Годвин просто пытается изменить условия договора? — подумал Мерфин и спросил Суконщика:

— Приходская гильдия согласна с аббатом в этом вопросе?

— Они могут не соглашаться, но это не их дело, — ответил настоятель.

Мостник пропустил эти слова мимо ушей и продолжал вопросительно смотреть на Эдмунда. Тот покраснел.

— Годвин, к сожалению, прав. Члены гильдии давали заем на постройку моста, но аббат остается лордом города. Так было условлено с самого начала.

Мерфин повернулся к монаху:

— Вы имеете еще что-нибудь сказать мне, лорд аббат?

Он все еще надеялся, что Годвин предъявит ему что-нибудь дельное, но тот твердо произнес:

— Нет.

— Тогда спокойной ночи.

Зодчий секунду помедлил. Повисло тяжелое молчание, и Мерфину стало ясно, что все кончено. Молодой человек вышел из зала и глубоко вдохнул морозный ночной воздух. Как-то не верилось. Он больше не строит мост. Фитцджеральд двинулся по темным улицам. Ночь была ясной, и дорогу освещали звезды. Он прошел мимо дома Элизабет, но ему не хотелось говорить с ней. Приостановился возле дома Керис, но тоже прошел мимо и направился вниз к реке. Его маленькая весельная лодка стояла на приколе напротив острова Прокаженных. Строитель сел в нее и переплыл реку.

У своего дома мастер замер, глядя на звезды и глотая слезы. Нет, не он перехитрил Годвина, скорее наоборот. Мерфин не рассчитал, как далеко готов зайти аббат, сводя счеты с теми, кто встает у него на пути. Сам он считал себя умным, но монах оказался умнее — по крайней мере бессердечнее. Настоятель способен погубить и город, и аббатство, только чтобы потешить задетое самолюбие. И в результате победил. Мерфин вошел в дом и лег в постель, одинокий, сломленный.