Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Лэнгли развернулся и ушел. Зазвонил колокол на обед. Керис, глубоко задумавшись, двинулась во дворец. На крыльце сидел кот Годвина Архиепископ. Теперь настоятельница, как правило, обедала с Мерфином. По традиции аббат регулярно обедал с олдерменом, хотя и не каждый день, но настали странные времена. Так она оправдывалась бы, спроси ее кто-нибудь. Но никто не спрашивал. А влюбленные тем временем жадно искали повода уехать, чтобы опять побыть наедине.

Со стройки на острове Прокаженных Мерфин пришел грязный. Он перестал просить любимую снять обет и уйти из монастыря. Казалось, мастер доволен тем — по крайней мере пока, — что видит ее каждый день и надеется улучить возможность остаться с избранницей наедине. Прислужница принесла жаркое из окорока и зимних овощей. Когда она ушла, Керис рассказала Мерфину про хартию и реакцию Томаса.

— Он знает какую-то тайну, которая очень опасна для королевы, если выплывет наружу.

— Думаю, ты права, — задумчиво отозвался зодчий.

— В День всех святых двадцать седьмого года я убежала, а тебя он поймал, гак?

— Да. И велел мне помочь ему закопать письмо. И я поклялся сохранить это в тайне до его смерти. Потом я должен выкопать письмо и передать священнику.

— Мне он сказал, что все станет ясно, когда он умрет.

— Думаю, письмо — это угроза, которая сдерживает врагов Томаса. Они знают, что его содержание станет известно, если Лэнгли умрет не своей смертью, поэтому и сохраняют ему жизнь. В их интересах, чтобы он оставался жив-здоров. Эти люди и помогли ему стать монахом Кингсбриджа.

— Значит, это еще важно?

— Через десять лет после того дня я напомнил ему, что не выдал секрета, и он ответил: «Если бы ты это сделал, тебя уже не было бы в живых». Угроза действует на меня даже больше, чем данное обещание.

— Мать Сесилия сказала мне, что Эдуард Второй умер не своей смертью.

— А откуда ей стало об этом известно?

— Антоний поведал перед смертью. Поэтому я думаю, тайна заключается в том, что королева Изабелла убила мужа.

— Да так считает полстраны. Но если бы имелись доказательства… А Сесилия сказала, как его убили?

— Нет. — Керис напрягла память. — Она сказала: «Старый король умер не от удара». Я спросила, правда ли, что его убили, но настоятельница уже умерла.

— Лживая версия смерти короля призвана скрыть грязную игру.

— А письмо каким-то образом доказывает, что грязная игра действительно велась и что королева в ней замешана.

Закончили обед в тяжелом молчании. Послеобеденный час, предназначенный по монастырскому распорядку для отдыха или чтения, Керис и Мерфин обычно проводили вместе, однако сегодня Фитцджеральд торопился к новой таверне «Мост», которую строил на острове Прокаженных. Он хотел сам проследить, чтобы бревенчатую крышу постелили под нужным углом. Влюбленные поцеловались, и мастер ушел. Керис в расстроенных чувствах открыла латинский перевод труда Галена «Ars medica». Это был краеугольный камень университетской медицины, и она хотела понять, чему учат священников в Оксфорде и Париже. Пока книга открыла ей не много нового. Вернувшаяся прислужница убрала со стола.

— Попроси зайти ко мне брата Томаса, пожалуйста, — попросила ее Керис.

Монахиня хотела удостовериться, что они после того неприятного разговора не поссорились. Вдруг на улице послышались лошадиный топот и крики, свидетельствующие о том, что некий знатный человек требует к себе внимания. Через несколько секунд дверь распахнулась, и ворвался сэр Ральф Фитцджеральд, лорд Тенч. Он был сердит, однако настоятельница сделала вид, что не заметила этого.

— Здравствуй, Ральф, — как можно приветливее поздоровалась аббатиса. — Какая приятная неожиданность. Добро пожаловать в Кингсбридж.

— Брось, — грубо ответил Тенч и подошел к ней на опасно близкое расстояние. — Ты соображаешь, что разгоняешь всех крестьян графства?

За лордом вошел крупный мужчина с маленькой головой и встал у дверей. Керис узнала давнего дружка Ральфа Алана Фернхилла. Оба были вооружены мечами и кинжалами, и монахиня, с тревогой вспомнив, что во дворце одна, попыталась разрядить обстановку:

— Хочешь окорока, Ральф? Я только что обедала.

Тот отмахнулся.

— Ты воруешь у меня крестьян!

— Крестьян или христиан?

Алан Фернхилл расхохотался, но Фитцджеральд-младший побагровел, и настоятельница закусила губу.

— Будешь смеяться надо мной, горько об этом пожалеешь, — пригрозил Тенч.

Керис налила ему кружку эля.

— Я не смеюсь над тобой. Объясни, что ты имеешь в виду.

Трясущимися руками, выдававшими страх, она протянула ему кружку, но лорд не обратил внимания на эль.

— Из моих деревень исчезают батраки, и, попытавшись выяснить, куда они деваются, я узнал, что они, оказывается, бегут в твои вотчины за более высоким жалованьем.

Аббатиса кивнула.

— Если ты продаешь лошадь и у тебя двое покупателей, разве ты не отдашь ее тому, кто предлагает более высокую цену?

— Это не одно и то же.

— А мне кажется, одно и то же. Выпей эля.

Рыцарь выбил кружку из ее рук. Та упала на пол, эль пролился на солому.

— Это мои батраки.

Ральф ушиб ей пальцы, но Керис попыталась отвлечься отболи. Нагнулась, подняла кружку и поставила на буфет.

— Не совсем. Если это батраки, значит, ты не дал им земли, поэтому у них есть право уйти.

— Но я лорд, черт подери! И еще. Недавно я предложил землю одному свободному крестьянину, а он отказался, сказав, что получит ее на более выгодных условиях у Кингсбриджского аббатства.

— Это то же самое, Ральф. Мне нужны люди, и я даю им то, чего они хотят.

— Ты женщина и не в состоянии все продумать. Ведь кончится тем, что за ту же работу тех же крестьян больше платить придется всем.

— Не обязательно. Более высокое жалованье может привлечь тех, кто вообще не имеет работы, — разбойников, например, или бродяг, подкармливающихся в вымерших от чумы деревнях. А нынешние батраки могут стать держателями земли и работать лучше — ведь они будут возделывать свой надел.

Фитцджеральд ударил кулаком по столу, и Керис невольно моргнула.

— Ты не имеешь права менять привычный ход вещей!

— А мне кажется, имею.

Тенч схватил ее за ворот подрясника.

— Я этого так не оставлю!

— Убери руки, неуклюжий увалень.

В этот момент вошел брат Томас:

— Ты посылала за мной… Да что здесь происходит?

Монах быстро пересек комнату, и Ральф отпустил подрясник, как будто тот вдруг загорелся. Томас был безоружен, однорук, но когда-то отличался недюжинной ловкостью; грубиян испугался и отпрянул от Керис. Поняв, что выдал страх, Фитцджеральд стыдливо потупился.

— Мы здесь пытаемся договориться, — громко произнес он, отходя к дверям.