Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

— Ну-ну, племяш.

Плач перешел в недовольное хныканье.

— Как же ты до нас добралась? — изумилась аббатиса.

— Пришла.

— Из Тенч-холла? С Джерри на руках?

Шестимесячный ребенок — нелегкий груз.

— Я шла три дня.

— Боже мой. Что-нибудь случилось?

— Убежала.

— И Ральф не погнался за тобой?

— Погнался, с Аланом. Я пряталась в лесу, пока они не ускакали. Джерри держался молодцом, не плакал.

У монахини ком встал в горле.

— Но… но почему?

— Тенч хочет меня убить. — Тилли разрыдалась.

Керис усадила ее, а Мерфин принес вина. Они дали ей выплакаться, потом настоятельница подсела к юной матери на лавку и обняла за плечи, а мастер продолжил укачивать Джерри. Когда Тилли немного успокоилась, целительница спросила:

— Почему ты так решила? Что такого он сделал?

Матильда покачала головой:

— Ничего. Просто он так на меня смотрит… Я знаю, хочет меня убить.

Мерфин пробормотал:

— Как бы я хотел сказать, что мой брат на это не способен.

— Но почему? — недоумевала Керис.

— Понятия не имею, — глотая слезы, ответила Тилли. — Тенч ездил на похороны дяди Уильяма. Там был законник из Лондона, сэр Грегори Лонгфелло.

— Знаю такого, — кивнула аббатиса. — Умный человек, хотя я его и не люблю.

— После этого все и началось. У меня такое чувство, что это как-то связано с Грегори.

Настоятельница усомнилась:

— Но вряд ли стоило тащиться с ребенком только потому, что тебе что-то почудилось.

— Я понимаю, это звучит дико, но он сидит и смотрит на меня прямо с ненавистью. Как же муж может так смотреть на свою жену?

— Ладно, ты пришла куда надо, — решила Керис. — Здесь ты в безопасности.

— Я могу остаться? Вы не погоните меня обратно?

— Конечно, нет. — Монахиня посмотрела на Мерфина. Тот нахмурился. Вообще-то опрометчиво давать Тилли такое обещание. Беглецы, конечно, просили убежища в церкви, но вряд ли женский монастырь может долго прятать жену рыцаря. Более того, Ральф наверняка имеет право потребовать ребенка — сына и наследника. И все-таки монахиня как можно увереннее повторила: — Ты можешь оставаться здесь сколько пожелаешь.

— О, спасибо.

А про себя Керис взмолилась, чтобы ей удалось сдержать слово.

— Жить можешь в одной из гостевых комнат над госпиталем.

Тилли с беспокойством спросила:

— А если туда вломится Ральф?

— Не посмеет. Но если тебе так спокойнее, бери бывшую комнату матери Сесилии за дормиторием.

— Да, пожалуйста.

Вошла прислужница накрыть стол к обеду. Аббатиса предложила Тилли:

— Я отведу тебя в трапезную. Пообедаешь с сестрами, а потом отдохнешь в дормитории.

Когда монахиня встала, у нее закружилась голова. Керис оперлась рукой о стол. Мерфин, все еще с ребенком на руках, с тревогой спросил:

— Что с тобой?

— Сейчас пройдет, — ответила Керис. — Просто устала.

И рухнула без сознания.

Мастер страшно испугался. От растерянности он на мгновение окаменел, пытаясь понять, что с ней. Возлюбленная никогда ничем серьезным не болела, наоборот, всегда ходила за больными. Но растерянность быстро прошла. Подавив страх, зодчий осторожно вернул ребенка Тилли. Прислужница в ужасе глядела на безжизненное тело Керис на полу. Мерфин постарался говорить спокойно, но требовательно:

— Беги в госпиталь, скажи, что заболела настоятельница. Приведи сестру Онагу. Беги же, скорее!

Та убежала. Мастер встал на колени возле Керис.

— Ты слышишь меня, любимая?

Прощупал пульс на безвольной руке, коснулся щеки, приподнял веко. Обморок. Тилли спросила:

— Это чума?

— О Господи! — Невысокий Мостник наловчился поднимать тяжести: камни, деревянные балки. Он взял тело на руки, легко встал и бережно положил на стол. — Не умирай, — шептал зодчий. — Пожалуйста, не умирай.

Фитцджеральд поцеловал возлюбленную в горячий лоб и вспомнил, что почувствовал жар, уже когда обнимал ее, однако возбуждение помешало ему встревожиться. Может, отсюда и ее необычная страстность, от жара.

Вошла сестра Онага. Мастер так ей обрадовался, что у него слезы выступили на глазах. Керис высоко ценила способности этой молодой монахини, которую постригли всего пару лет назад, и планировала в один прекрасный день передать ей госпиталь. Онага закрыла лицо льняной маской, завязала узел на затылке и потрогала щеки и лоб.

— Чихала? — спросила она.

— Нет, — ответил Мерфин, вытирая глаза.

Монахиня опустила настоятельнице ворот подрясника, и Керис вдруг показалась Мостнику очень хрупкой. Однако он с облегчением не увидел на груди черно-красной сыпи. Сестра вновь заправила ворот и осмотрела ноздри.

— Кровотечения нет. — Задумчиво пощупала пульс и посмотрела на олдермена. — Скорее всего это не чума, но больна аббатиса очень серьезно. Жар, учащенный пульс, неровное дыхание. Отнесите ее наверх, уложите и промойте лицо розовой водой. Ухаживать за ней нужно в маске и мыть руки так, словно это чума. Вас тоже касается. — Она дала ему льняную тряпку.

Повязывая маску, зодчий едва сдерживал слезы. Он отнес возлюбленную в спальню, положил на матрац и поправил подрясник. Монахини принесли розовую воду и уксус. Мерфин передал им распоряжение Керис относительно Тилли, и они отвели юную мать с ребенком в трапезную. Фитцджеральд сел рядом с Керис, тряпкой протер больной лоб и щеки, молясь, чтобы она пришла в себя. Наконец врачевательница открыла глаза, удивленно нахмурилась и встревоженно спросила:

— Что случилось?

— Ты потеряла сознание.

Настоятельница попыталась сесть.

— Лежи спокойно. Ты больна. Скорее всего это не чума, но что-то серьезное.

Аббатиса чувствовала себя очень слабой, а потому откинулась на подушку и не протестовала.

— Я просто часок отдохну.

Керис оставалась в постели две недели.

Через три дня белки ее глаз окрасились в горчичный цвет, и сестра Онага определила желтуху. Монахиня приготовила травяной настой с медом, который Керис пила три раза вдень. Жар спал, но слабость оставалась. Она каждый день с тревогой спрашивала о Тилли. Онага отвечала на вопросы, но отказывалась обсуждать дела монастыря, чтобы не утомлять. А Керис от слабости не спорила.

Мерфин не покидал дворца аббата. Днем сидел внизу, но так, чтобы слышать возлюбленную. Работники приходили к нему за указаниями, как сносить дома. По ночам он лежал возле больной на матраце, просыпаясь всякий раз, когда менялось дыхание или она ворочалась в постели. В соседней комнате спала Лолла. В конце недели приехал Ральф.

— У меня жена пропала, — буркнул он, входя в зал.

Мерфин отвел глаза от большой шиферной доски, где что-то чертил:

_ Здравствуй, брат.

Архитектор видел: Ральф растерян, словно не может решить, что ему предпринять в связи с исчезновением Тилли. Фитцджеральд-младший ее, разумеется, не любил, но, с другой стороны, какому мужу понравится бегство жены. Испытывая чувство вины, мастер тоже заметался. Все-таки он помог спрятать Тилли. Рыцарь сел на скамью.