Конн Иггульден - Сокол Спарты

– Встань, водонос, – улыбнулся Кир. – Ты еще не назвал мне свое имя.

– Парвиз, повелитель. Но что за несчастье могло тебя постичь, что ты стоишь здесь один? При тебе нет даже меча. Неужто… разбойники? Нас здесь всего сорок, а начальник… Он целыми днями торчит в городе. Повелитель, ты пришел, чтобы отрешить его от должности? Неплохая, надо сказать, кара для него, старого осла.

Такая ухарская оборотистость со стороны служаки вызвала у Кира ухмылку.

– Если тебе известно, кто я, то теперь в моем подчинении и ты, Парвиз.

Парвиз сделал попытку снова упасть, но Кир успел схватить его за руку, и тот теперь стоял, ощутимо дрожа.

– Я весь твой, повелитель.

– У вас тут есть лошади?

– Шесть прекрасных коней, мой господин, хотя один хромает. Прошу прощения, если бы мы заранее знали, что ты…

– Я возьму пятерых, на которых можно ехать. Мне нужно добраться до Суз, где начинается Царская дорога. А твоя обязанность мне в этом помочь, ты понял меня? Ты знаешь про Сузы?

Солдат покачал головой, а Кир подавленно вздохнул.

Его привычка мчаться сквозь ночи на быстрокрылых скакунах, увы, никак не вязалась с тем, что почти все подданные его отца жили и умирали в одном дне пути от того места, где родились. Дальние зачарованные страны, такие как Индия, Египет или Фракия [12] Историческая область на востоке Балкан, там, где они через Мраморное море смыкаются с Малой Азией. , были для них просто чужеумными словами.

– Это город на западе, в десятке дней езды верхом. Так что собери и вооружи трех лучших людей. Ты, Парвиз, будешь четвертым и поскачешь подле меня. Найди мне меч и копье.

– Повелитель, откуда ж у нас тут оружие, достойное царской особы? Мы бедны.

– Драгоценностей мне не надо, – успокоил Кир. – Принеси мне охотничье копье и солдатский акинак [13] Короткий меч у иранских народностей. . Дорогой я не прочь поохотиться, а главное – мчаться как ветер, чтобы стряхнуть с себя эту пылищу. Чтоб поскорей опять увидеть реки и зеленую листву деревьев!

– Слушаю и повинуюсь, мой господин!

Парвиз приоткрыл дверцу и скользнул в нее, оставив открытой. Кир прикрыл глаза и, подняв голову, подставил лицо радостному солнцу.

В Сузах Кир оставил подручных с Парвизом во главе стеречь лошадей, а сам наведался к ростовщику на главной, царской, улице. Здесь журчали фонтаны и высились барельефы во славу его отца и деда с их образами, высеченными в белом камне. В лавке ростовщика он начертал свое имя на табличке и приложил перстень, удостоверяя получение ста золотых «лучников». Увесистый кошель с монетами он бросил Парвизу. Новоиспеченный слуга стоял, пяля глаза на неслыханное богатство, и не в силах сдержаться, все же заглянул в мешочек и погладил монеты. Парвиза Кир отправил к менялам разменять половину золота на серебро, а сам решил провести день в неге и принял нагретую ванну, после которой двое дюжих рабов-банщиков размяли ему мышцы. Дворцовые портные сняли с него мерку на шитье одежд, а местный сатрап предоставил лучших лошадей. За трапезой царевич побаловал себя вином и яствами, своих людей приказав разместить в комнатах возле городской стены. Исполнив таким образом хозяйский долг перед слугами, Кир отправился в царские казармы с площадкой для ратных упражнений.

В шелках и золоте его сразу же признали старшины войска, которым он сам обеспечивал выучку и продвижение, спеша подготовить достойных военачальников. Пропыленный бесприютный нищий исчез, и за это можно было возблагодарить богов. На протяжении многих лет Кир обоснованно гордился, что редко когда проводил две ночи кряду в одной постели, объезжая всех старшин и командиров войска империи – от тех, кто стоял лагерем у стен Сард, до какой-нибудь отдаленной горной заставы, караулящей одинокую святыню. Так что лицо его было общеизвестно.

Казармы в Сузах располагались на окраине города, там, где земля когда-то не стоила и гроша. Но персидское золото создало здесь и белокаменные строения, и обихаживаемый рабами зеленый простор, где на протяжении дня упражнялась тысяча человек. Перед Киром все они встали навытяжку, и он в сопровождении Парвиза устроил им смотр.

Когда Кир остался наедине с командирами, им в тень были поданы прохлаждающие напитки, а рабы овеивали их опахалами. За трапезой велась непринужденная беседа, хотя все наблюдали за Киром и ждали распоряжений, гадая, что привело их главного начальника сюда.

Царевич непринужденно отер рот и, откинувшись на подушку, повернулся к старшему над всеми.

– Бехруз, мне понадобится личный отряд телохранителей. Судя по тому, что я видел, твои люди для этого вполне годны. Тебя следует похвалить за их подготовку. Отберешь мне в завтрашнее сопровождение… три сотни самых лучших, – кивнул он поверх бараньей ноги. – При этом среди них не должно быть тех, кто вызывает нарекание: лентяев, жалобщиков, склочников. Дашь знать, выполнено ли мое распоряжение.

– Повелитель, призываю в свидетели богов: от меня будет все самое наилучшее. Иного для сына богоподобного отца не может и быть.

Кир смерил Бехруза пристальным взглядом, не зная, пришло ли сюда известие о смерти царя. Маловероятно, хотя сейчас оно уже грозно нависало сзади. Однажды, еще в детстве, он слышал рассказ о затмении, когда солнце затмевается огромной тенью. Про то юным царевичам поведал старик-астролог, привезенный во дворец за сотни парасангов, чтобы давать свое наставничество царским детям.

Киру врезалось в память то, с каким боязливым благоговением старик вспоминал о том, как небо сомкнулось мраком от громадной тени, мчащейся от горизонта быстрее крылатого скакуна, покрывая собою весь мир.

Известие о кончине Дария было как раз подобием той тени. И ее нельзя было ни остановить, ни обогнать. Она настигнет всех, и огромная империя под ней необратимо изменится.

Тишина за столом, судя по всему, начала Бехруза тяготить, и он предпочел разбавить ее потоком краснобайства, пока царевич пригублял вино.

– Сказать по правде, повелитель, я уж думал, ты прибыл иметь дело с тем отступником спартанцем. Клянусь тебе, мы прогоним его за порог державы, как только к нам прибудет подкрепление.

Прежде чем отозваться, Кир сделал крупный глоток. Его отец всегда предпочитал вести переговоры за едой, используя возможность отвлечься, которые она предоставляла.

– Скажи мне то, что ты считаешь правдой, – вымолвил он наконец.

Бехруз зарделся, но собрался с духом и стал докладывать вышестоящему:

– Этот отщепенец, повелитель, командует двумя тысячами эллинов. Мне сказали, изначально это было войско Спарты, посланное для защиты греческих городов во Фракии, к северу от какого-то мелкого восстания. Этот лохаг послал за теми людьми домой, и они вышли ему навстречу, приняв над собой его команду. Но этот спартанец, насколько мне известно, жестокий тиран. У меня уже заготовлены письма с просьбой прислать нам в помощь подкрепление.