Хелен Кляйн Росс - Опоздавшие

Вошел Эдмунд в длинном темном халате. Задул свечу на тумбочке. Снял и положил на книжку очки. Потом улегся, отчего дрогнули и напряглись кроватные стяжки под набитым конским волосом матрацем. Впервые Сара и Эдмунд вместе лежали в постели. Она боялась шевельнуться. Боялась случайно его коснуться, что стало бы проявлением инициативы. Боялась того, что вот-вот произойдет. Кто его знает что, только будет, наверное, больно. Но она хочет ребенка, они оба хотят. А Бог так устроил, что иначе его не получишь.

Эдмунд повернулся на бок, рука его обежала ее формы под шелком. Сара обрадовалась, учуяв, что от него тоже пахнет мыльным порошком. Удивительно, мурашки шныряли даже там, где еще не побывала ласкающая рука.

– Милая моя, – прошептал Эдмунд. – Любовь моя, жена, моя славная маленькая миссис Портер…

Сара вздрогнула, услыхав имя его матери. Ах да, теперь это и ее имя тоже.

Эдмунд приник губами к ее губам, рука его скользила по ее животу, плечам, груди, шее. У обоих сбилось дыхание. «Люблю тебя», – выдохнула Сара и крепко обняла своего мужа, своего любимого мужчину, сейчас уверенная, что союз их будет удачным… Но ласки вдруг прекратились. Одну руку Эдмунд просунул ей под зад, а другой стал задирать подол ее рубашки. Все выше и выше, и вот уже ноги ее непристойно оголились до самого верха. Потом он навис над ней, и в лунном свете она увидела его совсем не ласковое лицо, искаженное ухмылкой то ли гримасой; нечто упрямое и твердое грубо протаранило ее сокровенное место и, не замечая оскорбительности своего напора, туда-сюда заходило во всё убыстряющемся ритме, отчего кроватная спинка так билась о стену, что, наверное, отлетала штукатурка. От боли Сара вскрикнула – и на том всё закончилось.

– Тебе хорошо, дорогая? – спросил Эдмунд.

– Да, – машинально сказала Сара и тотчас услышала его размеренное сопение.

А она не могла уснуть. Стоило прикрыть веки, как накатывавшие слезы струйками сбегали к вискам. Но она не проронила ни звука. Не хотела, чтобы Эдмунд догадался, что она плачет. Он же ничего не понял. Сара себя чувствовала одинокой, отринутой им от того, что всего крепче связывает двоих. Казалось, Эдмунд забыл о ней и помнил только себя. Ему было всё равно, кто под ним.

Сара еще долго не спала и слушала тиканье маятника в дядюшкиных часах. Потом стала подсчитывать на пальцах: если триста шестьдесят пять дней в году помножить на двадцать пять лет брака, то к годовщине серебряной свадьбы наберется более девяти тысяч раз исполнения супружеского долга.

Утром Сара вернулась из ванной в тот момент, когда Эдвард сдергивал с кровати пеленку с пятнышком крови.

– Мать велела подстелить, чтобы на дядиной постели не осталось… следов нашего пребывания, – пояснил он, бросив пеленку в камин.

«Господи, как унизительно», – подумала Сара, вся пунцовая. Она была рада покинуть это место. Ноги ее больше не будет в доме дядюшки Эдмунда. Хотя теперь он и ее дядюшка тоже.

В условленный час прибыл экипаж, чтобы отвезти их на вокзал. В поезде ехали весь день. Сара ерзала на жестком сиденье, стараясь найти удобное положение. Временами иглой кололо воспоминание о прошлой ночи. Слава богу, никто не догадался, что они новобрачные, разве что супружеская пара, часть пути соседствовавшая с ними в купе. Сару покоробило, когда попутчица спросила, куда они едут, и, получив ответ, понимающе переглянулась с мужем.

Оставшись в купе вдвоем, Сара и Эдмунд раскрыли книги. Она читала последний роман Арнольда Беннетта, он – «Историю Пелопоннесской войны». Отрываясь от книги, Эдмунд рассуждал о движении поезда и скоростных качествах недавно изобретенного роторно-поршневого двигателя. Сара пожалела, что не взяла с собою его письма. Хотелось оживить образ того человека, чья душа проглядывала сквозь строчки на листе: Я страстно мечтаю о том, что в нашу первую ночь огонь, порою вспыхивающий в твоих глазах, разгорится невиданно ярко .

– Черт, тут страницы не разрезаны, – сказал Эдмунд. – У тебя нет ножа для бумаги?

Из конвертика на задней обложке Сара достала сувенирный ножик, который ее мать купила в своем свадебном путешествии. Интересно, какую книгу читала новобрачная? В голову не приходило спросить.

Отец, предприниматель, распоряжавшийся своим временем, мог позволить себе двухмесячное путешествие, а вот юридическая фирма Эдмунда отпустила его на жалкие две недели. Однако сейчас Сара была рада короткой поездке.

Она передала нож Эдмунду и сморщилась, видя его небрежное обращение с предметом, освященным прикосновением ее матери. Эдмунд полоснул ножом, и соединенные страницы мгновенно распались.

Перед «Домом у водопада» их встретили служители в красивой униформе; подхватив чемоданы, они препроводили гостей в круглый вестибюль под куполом. Уже стемнело, однако был слышен шум водопада. В рекламном проспекте говорилось, что до него рукой подать. Ваш багаж прибыл, сказал портье, и ожидает вас в номере. Через залы приемов, читальни, изящно меблированные гостиные коридорный в белых перчатках и тужурке с эполетами и медными пуговицами провел их к лестнице, устланной плюшевой дорожкой. Дверь номера на втором этаже украшала табличка «Апартаменты Линкольна». Здесь проживали президент и первая леди, сказал коридорный. Сара в жизни не видела таких огромных кроватей. Внутри у нее что-то екнуло.

К ужину они опоздали. Наскоро сочиненные блюда принесли в номер и поставили на полированный круглый столик перед камином: вареные яйца, холодный картофель, банановый крем. Теперь уж Сара поела.

Дальнейшее весьма напоминало прошлый вечер. Ватерклозет был в коридоре, но, к счастью, никто другой не мог им воспользоваться. Сара спокойно переоделась ко сну. Следом ванную занял Эдмунд. Потом он вошел в номер, бесшумно запер дверь, задул свечу, снял очки и улегся в кровать. Но уже через секунду взгромоздился на Сару и, опершись на локти, вновь затеял свое неудержимое туда-сюда. Нежностей и прелюдий не было и в помине.

Второй раз оказался менее болезненным. Эдмунд отвалился на свою половину кровати (это была лишь вторая их совместная ночь, но Сара знала, что у них уже появились «его» и «ее» половины) и почти моментально уснул.

Если ребенок уже зачат, то родится к следующей Пасхе. А пока он вынашивается, эти испытания, наверное, прекратятся.

Весь следующий день они осматривали достопримечательности, малоинтересные Саре, но увлекавшие Эдмунда, – поля сражений и памятники, арсеналы и погреба, а также самую гигиеничную в мире фабрику по производству новомодных сухих завтраков.

У Сары немного отлегло от сердца, когда в ближайшую и следующую ночь ее не обшаривали пронырливые руки.