Оливер Боуден - цикл Ассасин. Компиляция. кн. 1-7

Поклонившись, слуга отошел в сторону, пропуская нас во двор. Фасад особняка смотрел заколоченными окнами и дверями балконов. Пространство перед домом было густо усеяно сухими листьями, опрокинутыми цветочными вазами и сломанными ящиками.

В иные времена здесь бы мелодично журчал фонтан и птичье щебетанье знаменовало бы окончание обычного дня в особняке де Лозен, но те времена давно прошли.

Помимо слуги нас с Жаном встретил маркиз де Пимодан. Он тоже был в церемониальном облачении. Когда мы вошли, он стоял в стороне, сцепив пальцы на животе. Узнав меня, он сошел вниз, чтобы поздороваться.

– Здравствуйте, Пимодан, – приветливо сказала я.

Мы обнялись. Я поцеловала маркиза в обе щеки. Тамплиерская одежда хозяина и слуги успокоила и ободрила меня. Получается, я напрасно волновалась, придумывая невесть что. Все шло так, как нужно, и даже эта кажущаяся тишина была не более чем традицией ордена.

Но затем Пимодан произнес:

– Благодарю за оказанную честь, великий магистр.

Его слова вдруг показались мне пустыми и неискренними. Маркиз торопливо повернулся и зашагал к дому, жестом пригласив нас следовать за ним. Недавние опасения усилились, превратившись в дурные предчувствия.

Я мельком взглянула на Жана и заметила, как по его лицу пробежала тень. Он тоже почуял неладное.

Мы миновали несколько двойных дверей, бесшумно распахиваемых слугой.

– Скажите, Пимодан, а другие приглашенные уже собрались? – спросила я.

– Помещение готово, великий магистр, – уклончиво ответил маркиз.

Мы оказались в тускло освещенной столовой, окна которой были заколочены, а мебель завешана тряпками.

Двери столовой тоже были двойными. Закрыв их, слуга остался стоять рядом. Пимодан повел нас к дальней стене, где темнела другая дверь, больше похожая на створку ворот.

– Я хотела бы знать, кто из приглашенных пришел на встречу.

Мой голос звучал хрипло. В горле совсем пересохло.

Маркиз молча взялся за большое железное кольцо двери и повернул его. Послышался звук, очень похожий на пистолетный выстрел.

– Месье Пимодан, я спросила…

Дверь открылась. За ней оказалась лестница вниз, которую освещали факелы, вставленные в скобы. По стенам, сложенным из грубо обтесанного камня, плясали оранжевые отсветы.

– Идемте, – сказал Пимодан, по-прежнему не отвечая на мой вопрос.

Я заметила, что наш проводник что-то сжимал в руке… Распятие.

Вот оно что! С меня довольно.

– Стойте! – крикнула я.

Пимодан сделал еще пару шагов, будто не слышал меня. Распахнув плащ, я выхватила меч, уперев лезвие в затылок маркиза. Только теперь он повиновался. У меня за спиной Жан Бюрнель тоже достал меч.

– Пимодан, кто находится внизу? Друзья или враги?

Он молчал.

– Не испытывайте мое терпение, Пимодан, – прорычала я, еще сильнее упирая лезвие ему в затылок. – Если я ошибаюсь, то готова принести вам мои самые смиренные извинения. Пока же мне сдается, что здесь никаким собранием и не пахнет, зато нас ждет нечто весьма гнусное. Я требую объяснений.

Маркиз поднял плечи и громко вздохнул, словно собираясь сбросить с себя ярмо великой тайны.

– Мадемуазель, дело в том, что никто не пришел.

Я похолодела. В ушах странно зашумело, словно где-то заскулила собака. Я силилась понять смысл услышанного.

– Как вы сказали? Никто не пришел?

– Никто.

Я обернулась к Жану Бюрнелю. Он ошеломленно глядел на маркиза, не веря своим ушам.

– А маркиз де Кильмистер? – спросила я. – А Жан-Жак Кальвер с отцом? А маркиз де Симонон?

Пимодан отступил на шаг, пытаясь избавиться от опасного соседства с моим мечом, и медленно покачал головой. Я подалась вперед, и острие снова уперлось ему в шею.

– Пимодан, отвечайте! Где мои сторонники?

Он развел руками:

– Насколько мне известно, этим утром санкюлоты напали на замок Кальверов и устроили пожар. Жан-Жак и его отец сгорели. О других я ничего не знаю.

У меня заледенела кровь.

– Чистка, – сказала я Бюрнелю. – Чистка – вот как это называется.

Потом я задала Пимодану новый вопрос:

– А кто внизу? Мои убийцы, поджидающие свою жертву?

Пимодан повернулся ко мне вполоборота:

– Нет, мадемуазель. Там всего лишь документы, с которыми вам необходимо ознакомиться.

Однако, произнося эти слова, он посмотрел на меня широко распахнутыми испуганными глазами и кивнул. Пусть и ничтожное, но утешение. Значит, в этом малодушном человеке сохранилась крупица верности, и он постарался уберечь меня от спуска в логово, полное убийц.

Я резко повернулась, вытолкнула Жана Бюрнеля в столовую, после чего закрыла за нами дверь на задвижку. Слуга все так же стоял возле двойных дверей. На его лице мелькнуло удивление. Чувствовалось, он не ожидал столь внезапного поворота событий. Мы с Жаном бросились к дверям. Я выхватила пистолет. Мне хотелось выстрелом сшибить с физиономии слуги эту маску высокомерия, но я лишь махнула дулом, потребовав открыть двери.

Слуга повиновался, и мы выскочили на крыльцо и сбежали в темный двор.

Входная дверь закрылась почти бесшумно. Называйте это шестым чувством, но я сразу поняла: что-то здесь неладно. Так оно и есть! Не прошло и двух секунд, как моя шея оказалась в петле.

Это были удавки, сплетенные из воловьих жил. Те, кто прятался на одном из балконов, ловко набросили их нам на шею. Правда, в моем случае получилось не слишком ловко: удавка зацепилась за воротник плаща, что помешало петле затянуться. Я выиграла драгоценные секунды. А вот ассасин, метивший в шею Жана Бюрнеля, оказался по-настоящему ловок. Воловья петля сдавила моему помощнику горло.

Бюрнель в панике выронил меч. Руки цеплялись за петлю, которая стягивалась все туже. Вскоре Жан захрипел. Его лицо посинело, глаза были готовы вылезти из орбит. Ассасин потянул за конец веревки. Тело Бюрнеля выпрямилось и приподнялось. Носки сапог царапали землю.

Я качнулась, попытавшись перерезать его удавку, но в это время мой пленитель резко дернул в сторону. Меня оттащило от Жана. Я могла лишь беспомощно наблюдать, как погибает мой помощник. Из полуоткрытого рта вывалился язык. Выпученные глаза, казалось, вот-вот лопнут. Ассасин поднял его еще выше. Меня продолжали оттаскивать в сторону. Я сумела запрокинуть голову и увидела на балконе два темных силуэта. Словно кукловоды, они дергали нас за смертоносные нити.

Однако мне повезло (если можно так сказать). Я едва дышала, но воротник, вклинившийся между удавкой и шеей, позволил мне сохранить самообладание и снова взмахнуть мечом. Дотянуться до удавки Жана я уже не могла. Его ноги бились в предсмертных судорогах. Сейчас мне надо было думать о собственном спасении.

Я перерезала удавку и упала на четвереньки. Потом, глотнув воздуха, быстро перевернулась на спину, выхватила пистолет, взвела курок и, держа пистолет обеими руками, прицелилась в балкон. Грянул выстрел.