Оливер Боуден - цикл Ассасин. Компиляция. кн. 1-7

Мужик встал.

– Не спеши, дружище. Я никому не позволю притронуться к моим пушкам.

Он оперся на Эцио, и тот снова ощутил его дыхание.

– Ты не представляешь, с кем мне приходиться иметь дело. У этих солдат нет никакого уважения к артиллерии. Для многих из солдат пушки – всего лишь новомодный хлам. Им кажется, что пушка будут стрелять просто так, по волшебству! А ведь орудие нужно чувствовать!

– Может, продолжим разговор по пути? – спросил Эцио. – Время не ждет.

– Имей в виду, – продолжал мастер-оружейник, – что пушки, что стоят здесь, довольно неплохи для своего класса, и лучшие для Марио, но они очень примитивны. Я сумел раздобыть у французов чертежи одного изобретения. Они называют его «железный убийца». Очень умно. Только представь, пушка, которую можно держать в руках! Оружие будущего, дружище!

С этими словами они подошли к группе солдат, стоявших вокруг пушки.

– Можете отзывать «охотников», – весело заметил Эцио. – Вот он.

Мастер-сержант прищурил глаза.

– А он справится с работой?

– Может, я немного и перебрал, – отозвался оружейник, – но в душе я трезв, как стекло. В наше время потакать спящему внутри воину – единственный способ выжить. Так что я просто обязан пить, – он отпихнул сержанта в сторону. – Ну-ка, посмотрим, что у нас здесь…

Он несколько минут осматривал пушки, потом повернулся к солдатам.

– Что вы наделали? Вы их испортили! Слава богу, вы не додумались стрелять из них, иначе поубивали бы всех нас. Они же еще не готовы! Сперва ствол надо хорошо прочистить.

– А может с вами нам вовсе не понадобится пушка, – огрызнулся в ответ сержант – Вы прикончите врага своим дыханием!

Но оружейник занимался пушкой, в одной руке у него был шомпол, во второй отрез грубого хлопка, измазанного чем-то жирным. Когда он закончил, он встал и заметно расслабился.

– Ну, все, – проговорил он и повернулся к Эцио. – Пусть эти парни зарядят пушку. Это единственное, на что они способны – и видит Бог, им пришлось долго учиться даже этому – тогда вы сможете пострелять. Смотрите на холмы. Мы установили там мишени на уровне этой пушки. Попробуйте начать с цели, которая находится прямо перед пушкой. Если пушка взорвется, по крайней мере, взрыв не оторвет вам голову.

– Звучит обнадеживающе, – хмыкнул Эцио.

– Попытайтесь, мессер. Здесь стоит предохранитель.

Эцио вставил фитиль в отверстие для запала. Долгое время никого не происходило, а потом Эцио подскочил, потому что пушка взревела. Посмотрев на мишени, Эцио увидел, что ядро поразило одну из них.

– Хорошо! – обрадовался оружейник. – Великолепно! Слава Богу, нашелся хоть кто-то, кто умеет стрелять так же как я.

Эцио приказал зарядить орудие и выстрелил вновь. На этот раз он промахнулся.

– Нельзя поразить все мишени, – посочувствовал оружейник. – Возвращайтесь утром. Мы снова будем тренироваться, и вы наловчитесь стрелять.

– Я приду, – кивнул Эцио, еще не осознавая, что когда ему придется стрелять из этой пушки в следующий раз, это будет не тренировка, а смертельная необходимость.

Эцио вошел в главный зал цитадели Марио. Сгущались вечерние тени, и слуги начали зажигать факелы и свечи, немного разогнавшие мрак. Этот мрак гармонировал с мрачным настроением Эцио, которое ухудшалось по мере приближения часа встречи.

Погруженный в свои мысли, он не заметил человека, застывшего у огромного камина. Ее небольшая, но крепкая фигура казалась совсем маленькой по сравнению с гигантскими кариатидами, располагавшимися по обеим сторонам от камина. Эцио вздрогнул, когда она подошла к нему и взяла за руку. Он тут же узнал ее, черты его лица смягчились, в них засветилась неприкрытая радость.

– Доброго тебе вечера, Эцио, – произнесла она, как показалось Эцио, немного застенчиво.

– Доброго вечера, Катерина, – ответил он, кланяясь графине Форли.

Близость, связывавшая их, осталась в прошлом, хотя они оба никогда о ней не забывали. И все же, когда Катерина коснулась его руки, Эцио на мгновение ощутил непреодолимое влечение.

– Клаудия сказала, что ты здесь, и я с нетерпением ждал этой встречи. Но… – он запнулся. – Монтериджони так далеко от Форли, и…

– Не льсти себе, полагая, что я проделала этот путь лишь для того, чтобы увидеть тебя, – отозвалась она с оттенком резкости в голосе.

Но Эцио видел, что Катерина улыбается, и что говорит это не вполне серьезно. И в глубине души он прекрасно знал, что его по-прежнему привлекает эта независимая и опасная женщина.

– Я всегда к вашим услугам, госпожа, во всяком случае, я постараюсь помочь.

– Некоторые случаи тяжелее других, – возразила она, и в голосе появились жесткие нотки.

– О чем ты?

– Это не просто, – вздохнула Катерина. – Я приехала сюда, чтобы заключить союз.

– Расскажи поподробнее.

– Боюсь, твоя работа еще не закончена, Эцио. Папские армии идут на Форли. Мои владения невелики, но, к счастью, или, к сожалению, для меня, они имеют огромное стратегическое значение для любого, кто контролирует их.

– И ты просишь меня о помощи?

– Мои войска сами по себе слабы. А твои наемники мне бы очень пригодились.

– Мне надо будет обсудить это с Марио.

– Он не откажет мне.

– И я тоже.

– Помогая мне, вы не просто сделаете доброе дело. Вы восстанете против тех сил зла, против которых мы всегда сражались вместе.

Появился Марио.

– Эцио, графиня, мы собрались и ждем только вас, – сказал он, лицо его было необычайно серьезным.

– Мы еще поговорим об этом, – кивнул Катерине Эцио. – Мне нужно идти на встречу, организованную дядей. Думаю, я надеюсь объяснить все самому себе. Но после… давай потом встретимся.

– Я тоже приглашена на собрание, – ответила Катерина. – Пойдем?

Комната была хорошо знакома Эцио. На открытой стене по порядку висели страницы Кодекса. Стол, обычно заваленный картами, был чист, а вокруг него на тяжелых стульях с прямой спинкой из темного дерева сидели собравшиеся в Монтериджони члены Братства Ассасинов и члены семьи Аудиторе, посвященные в дела Ордена. Марио сидел за своим столом, на другом конце которого расположился серьезный мужчина в темном костюме. Он все еще выглядел молодым, но на лбу его уже залегли глубокие морщины. Это был один из ближайших товарищей Эцио, и самый неустанный его критик – Никколо Макиавелли. Двое мужчин сдержанно кивнули друг другу, и Эцио подошел поздороваться с Клаудией и матерью, Марией Аудиторе, ставшей главой семьи после смерти мужа. Мария обняла единственного оставшегося в живых сына так крепко, словно от этого зависела её жизнь, и посмотрела на него блестящими глазами… Эцио вырвался и сел рядом с Катериной, напротив Макиавелли, который встал и вопросительно посмотрел на друга. Стало ясно, что это вовсе невежливое вступление к разговору.