Стелла Странник - Прощай, Ариана Ваэджа! [СИ]

Старик тяжело вздохнул:

— Ладно… Я тебе сказал… а ты сам смотри… Да! Коль не был в Никольской церкви, то и Богоявленскую, небось, не видел? Она, конечно, поскромнее будет, без особых там… закрас… Но есть в ней, Ваня, очень важная вещь… Гробница с чем? А-а-а, не знаешь! И это — главная святыня Ныроба! Что пялишься-то! Вижу по глазам — что был в Ныробе — что не был — один…

Сибирцев молчал. Надо же, так захлестнула их эта экспедиция, что некогда было не только по сторонам, но и под носом посмотреть.

— Ладно уж… — снисходительно проговорил старик Архип. — Главная наша святыня — цепи Михаила Никитича Романова, дяди будущего царя Михаила Федоровича!

— Неужели? Да, слыхал, что в этих местах нашел он свою смерть… Но ведь гробницы-то здесь и в помине не было, его тело сразу… выдолбили из мерзлой земли да увезли…

— Может, и увезли, — не сдавался старик, — но ведь люди-то верят в то, что здесь он лежал… Так что все равно — если могилки не было — яма, где он смерть свою нашел, сохранилась. И на ее месте церковь поставили, не эту, Никольскую, а другую — Богоявленскую…

Сибирцев покосился на деда и спросил уже вполголоса:

— Так ты о боярине Романове печешься?

— Да хошь о нем?

— А что так? Почитаешь его или… кто из родичей твоих был с ним знаком?

— Как хошь, так и думай!

— Да ладно, дед… я ведь ничего такого не сказал… Чем же задел тебя?

— Сказал ты — в Ныробе народ невеселый, а с чего ему веселиться-то, когда сгноили в яме такого человека!

Старик, до этого прогуливающийся по комнате туда-сюда, словно заведенный, присел на краешек самодельной кровати и стащил с головы шляпу, которую снимал разве когда спать ложился. Провел пятерней по седым взъерошенным волосам, приглаживая их, сделал паузу, а потом добавил:

— Церковь Никольскую в честь боярина Романова строили и не мастера, а слуги Божии…

— Как это?

— Да так! Потому никто не помнит этих мастеров и сказать не может, сколь они за свою работу взяли. А у смертных людей всегда отчеты есть по деньгам… Да какой по деньгам? Даже по времени никто тебе не скажет, когда церковь-то появилась…

— Как это не скажет? — переспросил Сибирцев.

— Говорю тебе — слуги Божии ее строили — так не веришь… Переоделись в мастеров, спустились с небес да начали фундамент класть… Утром народ просыпается — ан нет фундамента…. Ночью опять они спустились, уже стены начали ставить… А наутро и стен опять не видать!

— Да что ж за стены такие, неужель невидимыми были? — не удержался, спросил Иван Викторович.

— Нет, под землю уходили… Так вот, слухай дальше… И когда золотые маковки уже появились с крестами святыми… тогда… в один день и вышел храм из земли… Народ много денег собрал для мастеров, но те их не взяли: как появились в один миг, так в один миг и исчезли…

— А почему так они поступили — великолепие построили именно здесь, да еще и бесплатно?

— Потому что земля здесь окроплена кровью великомученика боярина Михаила Никитича Романова… Эт как же мог Бориска Годунов обвинить его в колдовстве да сослать сюда, в глухомань… да сковать кандалами и — в яму, и чтобы голодом морить…

— Никак, твои родичи ему помогали? — осенило Сибирцева.

Дед усмехнулся и только головой покачал:

— Сколь раз втихаря кусок хлеба да мяса бросали… Да что с того? Все равно помер боярин… Как можно почивать в яме в студеный мороз да почти без еды-питья? — старик тяжело вздохнул и снова пригладил седину. — И только уж после Бориски-то, приехали в Ныроб именитые гости да благодарили народ за помочь боярину. Сказали, отменят все налоги. Да так и сделали! Только никто этому не радовался, все в печали были за Романова… И уж три века как в печали…

Старик замолчал, видимо, вспомнил еще и личное. То, о чем еще не успел своему гостю рассказать.

— Ты скажи, Ваня… — поднял голову старик. — Бывал ведь в разных местах… А вот видел ли церковь краше нашей Никольской?

«Хороша церковь! — подумал про себя Сибирцев. — Великолепие несомненное… Но есть ведь и в Санкт-Петербурге…» А вслух произнес:

— Нет, краше не видел!

— Вот и я тебе об этом толкую, милок…

— Архип Пантелеевич, а что ты знаешь еще о здешних местах? Ты ведь давно здесь живешь, да и отец твой, и дед, и прадед…

— Эт смотря что! В чем интерес-то твой, Ванек?

— Мы думаем, с каким народом дружили местные много веков назад и откуда сами пришли? Может, с земель каких чужих или с нашей общей родины…

— Мы с тобой сейчас, Ванек, возле Мировой оси! Деды говорили, что Уральские горы вроде как земной каменный пояс, и тянется он по всему пространству… И где-то здесь недалеко есть еще и земные ворота… Правда, не могу сказать, как они выглядят, может, каки и невидимые… И вот вроде они открываются, когда в других краях бедствие какое случается, и народ здесь спасается… Да… Вот так-то, Ванюша…

— А не приходил ли, может, через ворота, а может, и прямо с небес пророк какой великий, очень важный не для одной страны?

— Как не приходил? Конечно! Имени его я не знаю, но говорят, очень давно, когда была одна вера на всех, спустился этот пророк на землю… седовласый да мудрый, с огненным факелом в руке… да, и спустился именно в этих краях…

Старик поднялся и подошел к кадке, черпнул немного водицы:

— Будешь пить, Ванек?

Тот замотал головой.

— Ну, тогда я хлебну, а то горло от разговоров пересохло…

— Дед, а вот что думаешь о наших находках — фигурках зверей всяких… я тебе уже рассказывал.

— За пермскими мехами испокон веков ехали к нам купцы заморские… Ох и любили они наши меха! Так вот, много каких безделушек они тоже навезли сюда, может, и зверьков… Но много чего и увезли — столь здесь золота да каменьев — эт какие богатства-то! А твои зверьки могут быть и заморскими, и пермскими… Кто их разберет теперь-то?

— Дед, ты хорошо рассуждаешь…

— А что хорошо-то? С добрым человеком приятно поговорить.

Они еще долго в тот день говорили о том о сем, пока старик не сказал:

— Вздремну я, Ванек, притомился немного. Да и ты давай отдохни…

И он растянулся возле «палатей» на доске, которую бросил уже после того, как приволок гостя. Новая лежанка была чуть уже, да и тряпья на ней было поменьше… Но тоже ничего.

А Сибирцев долго еще ворочался, не мог уснуть. Все размышлял о россказнях старика. Да, с церковью он оплошал. Надо было бы и зайти… Какой-то осадок тяжелый остался от этого на душе… Потом он подумал о пророке… Кого ж это дед имел в виду, неужели Заратустру? Вот это да! Простой русский дед — и думает об этом! Никак, философ…

От избытка информации сон не шел. Перед глазами мелькали фигурки зверей, что видели они тогда на Гляденовском костище. Вот — лосиная морда. А вот — хищная птица, клюющая голову лося… И — медведь, да, в жертвенной позе… Вот сейчас его забьют… А что если разгадка так проста? А что если они из Сасанидского Ирана? Да ну! Нет… Столько много привезли, что закидали ими всю пермскую землю? Их ковали здесь! Местные мастера!