Артуро Перес-Реверте - Тень гильотины, или Добрые люди

– Сию же секунду. У вас есть мелкие деньги? Подождите нас здесь, если вам угодно, сеньор адмирал.

Брингас и библиотекарь исчезают. Дон Педро опирается о балюстраду и любуется видом. С другой стороны моста на площади виднеются экипажи, однако в той части, где располагаются сады, посетители прогуливаются среди деревьев и квадратных газонов пешком. Мелькают шелковые платья и шали, обрамленные кружевами, дамские шляпки, украшенные лентами и перьями, кафтаны и облегающие камзолы, швейцарские треуголки. В этой суете и пестроте адмирал выделяется строгостью: на нем простой фрак из сукна цвета морской волны с железными пуговицами, замшевые брюки и английские туфли. Под мышкой трость-клинок, а на серых волосах без пудры, забранных на затылке в хвост, черная треуголка, чуть сдвинутая на правый висок.

– Вот так сюрприз, – раздается голос у него за спиной. – Строгий испанский кабальеро – один, в саду Тюильри!

Повернувшись, адмирал обнаруживает перед собой мадам Дансени. Улыбаясь, она снимает перчатку и протягивает ему руку, которой дон Педро, приклонив голову, касается губами.

– Я ожидаю своих друзей.

– Аббата и этого милейшего дона Эрмохенеса? Я угадала?

Улыбка Марго Дансени очаровательна. Похоже, неожиданная встреча ее обрадовала. На ней простая и изысканная одежда для прогулки: орехового цвета платье с драпировкой, подвязанное кармазиновым кушаком на талии, которой не требуется корсета из китового уса или других ухищрений, чтобы была заметна стройность. Накидка а-ля Медичи, зонтик от солнца. Мадам Дансени без шляпки, с высокой прической, украшенной лентой и страусовым пером. Сопровождающие ее Лакло и Коэтлегон также приветствуют адмирала. Первый – любезно, второй – сухо и сдержанно; звякают цепочки от часов и брелок, свисающие из кармана жилета в полоску.

– Мы вас одного не бросим. Побудем здесь, пока не вернутся ваши друзья.

Улыбка обнажает ровные белые зубы и подчеркивает блеск черных глаз. При дневном свете мелкие изъяны и крошечные морщины у нее на лице заметны сильнее; но это, думает адмирал, нисколько не вредит ее красоте. Наоборот, делает ее более взрослой и зрелой. И более привлекательной, чем если бы кожа ее была безупречной, все еще чистой и лишенной отпечатков личной истории, как у прелестной юной девушки.

– Как вам вид, сеньор адмирал?

Она кивает в сторону, но смотрит по-прежнему на него.

– Превосходный, – невозмутимо отвечает дон Педро, выдерживая ее взгляд.

– Сеньор Коэтлегон тоже обожает это место. И сеньор Лакло.

– Что ж, меня это не удивляет.

Несколько минут они поддерживают ни к чему не обязывающий светский разговор. От поисков «Энциклопедии» переходят к ресторанам и кофейням Парижа, затем – к универсальной эффективности магнетизма и удивительным свойствам гипноза, сделавшимся последним писком моды. Адмирал все время чувствует на себе пристальный взгляд Коэтлегона. Тот, как и его приятель Лакло, одет по-вечернему: приталенный камзол с узкими рукавами, короткий жилет и парадная шпага. На груди висит орден Святого Людовика, а на треуголке сверкает кокарда, указывающая на то, что перед вами – бывший военный. Пару раз, повернувшись в его сторону, дон Педро замечает мутный, невыразительный взгляд этого субъекта.

– Мы собирались посидеть и выпить чего-нибудь холодненького на террасе, – говорит мадам Дансени. – Хотите к нам присоединиться?

В этот миг возвращаются дон Эрмохенес и Брингас, и после необходимых приветствий и пары шуток в адрес аббата, которые тот воспринимает стоически, все пускаются в путь по бульвару, обсаженному липами, до Вандомской площади. На противоположной от них стороне в центре площади, между двумя роскошными особняками, которые обрамляют ее по периметру, высится статуя Людовика Четырнадцатого.

– Я бы сейчас с удовольствием съела мороженое, – говорит мадам Дансени.

«Киоск Фейян» – маленькая кофейня под открытым небом у самой ограды, прямо на террасе сада Тюильри. Это бойкое место принадлежит швейцарцу-охраннику, из тех, в чьи обязанности входит стоять у ворот. Все рассаживаются вокруг одного из свободных столиков, так что мадам Дансени оказывается между Коэтлегоном и адмиралом. Заказывают мороженое, лимонад, кофе; Брингас вдобавок просит булочку с сахаром и с маслом. Обсуждают последние версальские сплетни, полет на воздушном шаре, заполненном разогретым воздухом, который изготовил некто Шарль, интереснейший визит академиков в Королевский кабинет естественной истории, а также кабинет физики мсье Бриссона из Академии наук.

– Наверное, за эти дни вы обошли все парижские книжные, – говорит мадам Дансени. – Помимо «Энциклопедии», которую вы так настойчиво преследуете, удалось вам приобрести что-нибудь еще?

– Кое-что. К сожалению, мы не имеем права набирать много багажа.

– Об этом не беспокойтесь. Вы всегда сможете переслать книги отсюда в Мадрид. Мой муж с удовольствием вам поможет.

– Возможно, мы воспользуемся вашим любезным приглашением, – благодарит дон Эрмохенес. – Просто невероятно, сколько книг здесь издают!

– Воспользуйтесь, очень вас прошу! Мы даже сумеем переслать вам запрещенные книги, если понадобится.

– Философские? – спрашивает заинтересованный дон Эрмохенес.

– Конечно. В прямом и переносном смысле, – с ехидной усмешкой отвечает она. – Все зависит от вашего желания.

Внезапно библиотекарь багровеет: он сообразил, о чем идет речь.

– Ой, простите, – сконфуженно бормочет он. – Я вовсе не собирался… Я…

– Не беспокойтесь, – смеется Лакло. – Мадам нисколько не сердится. Наоборот, она и сама любительница почитать философские книжки, не правда ли, Марго? В прямом и переносном смысле.

Дон Эрмохенес моргает, он смутился еще сильнее.

– Вы хотите сказать, что…

– Именно, – приходит на помощь мадам Дансени. – Именно это бесстыжий Лакло и хочет сказать.

– Пустая трата времени, – ворчит Брингас, недовольный тем, куда устремился разговор. – Ужасающее легкомыслие, особенно когда рядом столько книг действительно философских, благотворно воздействующих и на разум, и на дух.

Мадам Дансени, рассматривавшая адмирала, поднимает тонкую руку с ухоженными ногтями, на которой сверкает пара драгоценных камней. Какая белая кожа, удивляется дон Педро. С чуть заметным рисунком тонких голубоватых вен.

– Не огорчайтесь, сеньор аббат, – говорит мадам Дансени. – Всему свое время. Дойдет черед и до них.

Коэтлегон смеется, однако смех его не нравится адмиралу: высокомерный, самоуверенный. Даже, возможно, пошлый. Смех человека, который получил – или считает, что получил, – все то, чего не досталось другим.

– Излюбленный час Марго – время утреннего завтрака, – говорит Коэтлегон, глядя адмиралу в глаза.