Жан-Кристоф Руфин - Большое Сердце [litres]

Порой утаить его было невозможно, и мой секрет раскрывали. Как-то вечером под Брюгге ко мне присоединился Жан де Вилаж, колесивший по тем же местам. Сам он не упускал возможности демонстрировать свое влияние и богатство каждую секунду своей кочевой жизни. Сопровождавшие его вооруженные наемники были богато одеты. На четырех повозках везли сундуки, набитые одеждой, во время остановок в нее наряжались он сам и его шлюхи.

В зависимости от времени года две-три такие дамы гарцевали рядом с ним, сидя боком в седле. Что до самого Жана, то он вешал на шею золотую цепь с нацепленной на нее фигуркой – издалека она могла сойти за орден Золотого руна.

Прежде чем ему въехать в деревню, где в тот день остановился я, в нее вступил авангард из наемников. Эти наглецы принялись расчищать главную улицу и умудрились в ажиотаже наподдать Марку. Тот в отместку собрал толпу крестьян, которые в другой ситуации просто смирились бы. Когда появился Жан де Вилаж, в шляпе с пером, в сопровождении своих девок, головорезов и дорожных сундуков, на улице уже разгорелась нешуточная потасовка. Мы прибыли накануне поздно вечером, и я еще находился в своей комнате, в полудреме, когда услышал крики на лестнице. Жан, намеревавшийся дать серьезный отпор, узнал Марка. И вот они оба уже поднимались, чтобы вытащить меня из постели.

О моем присутствии Жан тотчас растрезвонил по всей деревне. Бургомистр, аптекарь и каноник в сопровождении спотыкающегося трактирщика явились засвидетельствовать мне свое почтение. Раскрытие моего инкогнито произвело эффект, который Жан считал чудотворным. К тому же он воспользовался им в своих интересах, повсюду представляясь компаньоном мессира Кёра. А я в результате лишился непринужденной и спокойной обстановки. Я никак не мог объяснить Жану, что эта сторона богатства мне претит. Добрые люди, перед которыми он щеголял моим могуществом, в любом случае не могли предложить мне ничего, кроме того, что у них было. Моя пуховая подушка и матрас, набитый конским волосом, от этого ничуть не изменились. Все, что я получил, раскрыв, кто я такой, – это выражение почтения одного-двух обывателей, готовых предоставить мне своих дочерей, если не жен, в надежде, что им перепадет малая толика моего благосостояния.

Единственное место, где я решительно не мог уклониться от роли казначея и влиятельного человека, был мой родной город. Масэ продолжала восхождение по общественной лестнице, начав его еще в те времена, когда наше богатство было скромным и, так сказать, обозримым. Тогда она соотносила свои расходы с нашими средствами, а недостаток последних препятствовал чрезмерным тратам. Теперь же ее начинания не знали разумных ограничений. Ей нужно было найти свой предел желаний. Новое положение вскружило ей голову, и она пыталась справиться с этим, уединившись на некоторое время в монастыре.

Вышла она оттуда с готовым планом действий. Ее решение состояло в том, что перемены не должны затрагивать лично ее. Она по-прежнему будет одеваться просто, хотя ткани, драгоценности и притирания будут наилучшего качества. Все нажитое нами богатство пойдет в семью, а значит, прежде всего нашим детям. Она наметила для них блестящую карьеру, почти желая, чтобы на их пути возникали многочисленные препятствия, – тогда она с удовольствием помогала бы их преодолевать.

Как я и ожидал, она потребовала, чтобы мы выстроили новый дом. Сначала я решил, что она хочет просторный особняк. Я готов был возвести для нее самое красивое здание, но не догадывался, что планы ее пойдут куда дальше. Перед Рождеством у нас состоялась дружеская беседа на эту тему в духе наших новых отношений, отмеченных взаимным уважением и некоторым холодком. Масэ без обиняков дала мне понять, чего она хочет: у нас должен быть дворец.

В первый момент я принялся возражать. Меньше всего мне хотелось кичиться своим богатством. Я все еще мыслил как человек, на которого богатство свалилось внезапно: мне казалось, что люди простят мне успех при условии, что он не будет бросаться в глаза. Любой показной триумф вызвал бы гнев со всех сторон, и в первую очередь со стороны короля, который был вполне способен разрушить хрупкое здание моего предприятия. Он мог лишить меня должности казначея с той же легкостью, с какой пожаловал ее мне. Все услуги, которые я ему оказывал, особенно сбор налогов, я представлял как неприятные обязанности, которые с неохотой взваливаю на себя. Но поинтересуйся кто-то моими доходами, и всем стало бы очевидно, что королевские поручения вовсе меня не обременяют, а способствуют моему обогащению, и тогда многочисленные голоса потребовали бы лишить меня их. Честно говоря, больше всего я страшился самого короля. Я знал о его темной, завистливой и злобной сущности. Кичиться роскошью и могуществом было опасно, поскольку это могущество напрямую зависело от его доброй воли. Более того, строительство дворца поставило бы меня на одну ступень с принцами крови, которых он ненавидел. Масэ отмела все аргументы взмахом руки, и я понял, что она не отступит. В конце концов, преимущество столь амбициозной постройки заключалось в том, что она займет немало времени. С момента приобретения земли до завершения строительства дворца пройдут годы. Я мог надеяться, что за это время мое положение укрепится и что все, начиная с короля, привыкнут к моему богатству настолько, чтобы примириться с его внешними проявлениями.

Я уже упоминал, что во времена римлян наш город был окружен высокой стеной. С тех пор Бурж вышел далеко за ее пределы. Новые сооружения, возведенные у основания стены, опирались на нее. Местами она была разрушена, и горожане брали там камень для строительства. С южной стороны значительная часть древней крепостной стены осталась нетронутой, и я решил приобрести ее. На одной из ее оконечностей сохранилась высокая башня. Таким образом, это владение было не просто голой землей, а представляло собой застроенный участок. Теперь всякий, кто проходил мимо башни, говорил: «Вот будущий дом Кёра». Этого было достаточно, чтобы унять нетерпение Масэ, жаждавшей похвалиться перед всем светом. Я воспользовался ситуацией и затягивал улаживание формальностей, связанных с покупкой земли. Поскольку меня вечно не было на месте, чтобы подписать договор купли-продажи, дело тянулось, временно отдаляя нависшую надо мной угрозу.

Самое странное, что в тот момент, когда я отверг претенциозный проект Масэ, я нежданно-негаданно сам сделался владельцем замка. По правде сказать, это произошло далеко не случайно. Поскольку я ссужал деньгами огромное количество безденежных дворян, порой кто-либо из них, загнанный в тупик менее сговорчивыми кредиторами, бросал свои владения, чтобы избежать тюрьмы. Ловкие заимодавцы захватывали земли, которые все еще чего-то стоили. Защищенный поддержкой короля, я не был слишком разборчив, поэтому мне доставались старые дома, то есть имущество, которое никому не было нужно, так как не приносило никакого дохода, а содержать его было дорого. Именно так мне и достался мой первый замок.