Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

Перед вами — первая книга нового цикла исторических романов «Тайны венценосцев (Интимная жизнь монархов)». Она рассказывает о маленьком, но древнем саксонском дворе.

Германские племена, прозванные саксами, еще в незапамятные времена осели в нижнем течении рек Рейна и Эльбы. Те из саксов, кто участвовали в завоевании Британии, остались на острове, а земли материковых саксов сперва были захвачены воинственными франками, вошли в состав Священной Римской империи, а затем отошли к Германии. В Германской империи герцогство занимало одно из ведущих мест — в начале второго, нашего, тысячелетия королевская, а затем и императорская корона Германии принадлежала именно Саксонской династии. Но после того, как в XII веке Саксония пала под ударами Фридриха Барбароссы, она играла в истории уже второстепенную роль. Долгое время Саксонией правит курфюрст, т. е. князь, который имеет право избирать императора, и только в начале XVIII века в Саксонии снова появляется свой король.

Роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» погружает читателя именно в это время. Саксония соединяется личной унией с Польшей. Саксонский курфюрст коронуется польской короной. Но, став католиком, он лишается главенства среди протестантских князей.

Герой романа — Август II — был саксонским курфюрстом с 1694 по 1733 годы. В юности ему довелось совершить обязательное тогда для воспитания принцев путешествие по монаршим дворам Европы — и его на всю жизнь поразили роскошь и величие Версаля и Лондона. И когда в 1697 году он перешел в католичество и был торжественно коронован в Кракове в польские короли, его двор по блеску и роскоши старался не уступать этим дворам. Балы, приемы, фавориты и фаворитки, бесконечно сменявшие друг друга, поглощали невероятные суммы. И Август II достиг своей цели — маленький саксонский и польский двор становится одним из самых блестящих в Европе.

Второе произведение, вошедшее в этот сборник, также посвящено Августу II. Его написал немецкий исследователь граф Сан Сальватор. Долгое время он собирал исторические материалы, оставленные современниками, и результатом его поисков стала книга «Дон Жуан на троне» — пожалуй, наиболее полная и интересная биография Августа Сильного.

Анна Констанция графиня Козель,

урожденная фон Брокдорф

В королевском замке саксонской столицы все было тихо, грустно и уныло, словно все как бы вымерло. Ночь стояла осенняя, хотя шел только конец августа, когда бывают еще и веселые дни и теплые ясные ночи, холодные ветры дуют еще очень редко, и только кое-где виднеется желтоватый лист на деревьях.

Однако, в тот вечер, с которого начинается наша повесть, дул резкий северный ветер и черные нависшие тучи волоком тянулись одна за другой по небу, на свинцовом своде которого изредка мелькала на мгновение звездочка и сейчас же быстро гасла в густых облаках. На площадке у ворот замка молча расхаживали часовые. Окна королевских покоев, откуда так часто лил свет веселых пиров и слышалась музыка, теперь были темны и закрыты. Это было явление необыкновенное для царствования короля Августа, который имел прозвание «Сильный». Такое прозвание как нельзя более шло королю, который отличался своею силою во всем: он ломал подковы и людей, горе и злосчастье, а его ничто не могло сломить. По всей Германии, да, пожалуй, и по всей Европе славился блистательный королевский двор, перед которым все другие дворы меркли; ни один не превосходил его пышностью, вкусом и тонким разнообразием развлечений; никто не мог сравняться со двором Августа. Но в этом году, однако, Августу было невесело: швед отбил у него на выборах польскую корону. Король, едва не низвергнутый с престола, почти изгнанный из королевства, вернулся в свое курфюрстское гнездо и оплакивал свои потери, бесполезно затраченные миллионы и черную неблагодарность поляков… Саксонцы не могли в толк взять, как можно было не прославлять и не любить такого благородного и милого короля и как можно было отказываться от чести быть убитым для его удовольствия. Сам Август еще меньше добрых саксонцев был способен понять что-нибудь во всей этой истории, но мысль о неблагодарности преследовала каждое его воспоминание о Польше, так что наконец при нем стали избегать всякого разговора и о Польше, и о шведском короле, и о тех неудачах, которые некогда клялся исправить Август Сильный.

По возвращении Августа Дрезден уже начинал веселиться, чтобы рассеять как-нибудь своего государя, и только в этот вечер странная тишина царствовала в замке. Почему — этого никто не знал. Известно было, что король не уезжал ни в один из своих загородных замков; ярмарка в Лейпциге еще не начиналась; в городе и при дворе незадолго перед этим шли толки, что наперекор шведу Август прикажет давать балы, маскарады, карусели с тем будто, чтобы показать счастливому сопернику, что он, Август, совсем не сокрушается о своей минутной неудаче.

Немногие прохожие, которым доводилось в эту пору проходить по прилегавшим к замку улицам, поглядывали на окна и удивлялись, что там так рано наступила тишина. Но если бы кто, миновав большие ворота и первый двор, мог пробраться на внутреннюю площадку, тот увидел бы, что эта тишина была обманчива: замок не спал или, лучше сказать, спал только одним глазом — во внутренних же его покоях шло оживленное веселье.

Стража не впускала в эти апартаменты никого, кроме тех, кого там ждали.

Несмотря на ветер довольно суровой ночи, во всем первом этаже все окна были открыты настежь, из-за занавесей ярко блистал свет бесчисленного количества свечей, отражаемых множеством зеркал. Из дворцовых залов ежеминутно волною вырывался на площадку гомерический смех, который, отражаясь от каменных стен башен, раскатывался продолжительным эхом и пугал стоящую в молчании стражу.