Казимир Валишевский - Павел I

Суворов, однако, решился не без причин, бывших с его точки зрения достаточно серьезными: он начал с того, что остановил свой выбор на Большом Сен-Бернаре и долине Роны, думая, быть может, ударить под Берном в тыл французам. Мелас занялся даже подготовкой проекта марша в этом смысле, который был недавно найден. Но это было до ухода эрцгерцога, отступление которого исключало всякую попытку в этом направлении. На выбор оставался еще другой путь, через Сплюген.

Эта дорога, приводившая к Граубиндену через Бернардинский проход, давала русским возможность соединиться с австрийцами близ Кура, без всякого кровопролития. Приказав недавно Корсакову отправить ему 10 000 человек в Италию, Суворов сам указал на эту дорогу как на самую безопасную. Избрав ее, в свою очередь, он, правда, нарушил бы распоряжения Вены: со времени ухода эрцгерцога гофкригсрат настаивал на том, чтобы фельдмаршал заместил Гадика в районе Сен-Готарда, и австрийский генеральный штаб считал себя связанным этим указанием. Если бы грозный противник бештимтзагеров руководился, однако, только соображениями тактическими и стратегическими, он, конечно, не обратил бы на это внимания, настолько были значительны выгоды, предоставляемые ему выходом через долину Рейна и через Сплюгенштрассе. Расстояние, которое надо было пройти для достижения этого пункта, было вовсе не длиннее отделявшего его от долины Рейссы. Через восемь дней после того, как русская и итальянская армии выйдут из Беллинцоны, Корсаков и Готце могли быть уверены, что она появится около Линты и Лиммата и, если бы даже Массена их тем временем атаковал, они имели бы возможность отступить навстречу Суворову и ожидать еще вместе с ним на недоступной позиции прибытия других обещанных подкреплений: эмигрантов, баварцев и виртембергцев.

Но это было именно то, чего не хотел фельдмаршал. Если встреча произойдет таким мирным образом и в безопасном месте, он мог опасаться, что оставшиеся в Швейцарии австрийцы получат приказания последовать за эрцгерцогом в Германию. Он был официально предупрежден, что гофкригсрат на него рассчитывает для смены не только Гадика, но и Готце, так как Корсаков, по мнению бештимтзагеров, заменил эрцгерцога. Таким образом, менее чем с 50 000 человек он очутился бы в безопасности от всякого нападения, но равным образом и в невозможности что-либо предпринять. Этого он не хотел. Теперь, как всегда, – в Швейцарии, как и в Италии, – он хотел сражаться, испытать во что бы то ни стало счастье своего оружия. И потому он отдавал предпочтение комбинации рискованной, смелой, но которая, соединив хоть на несколько дней под его начальством силы, приблизительно равные силам Массена, заставляла Готце, Линкена и Штрауха согласиться встретиться с ним на поле сражения, где он намеревался вызвать в бой противника.

Он был достаточно начитан, чтобы знать, что сосредоточение, предположенное в местности, в большей своей части занятой неприятелем, во все времена считалось в военном искусстве крупной ошибкой. Ему были также небезызвестны трудности и опасности избранного им пути. Новейшие исследования выяснили опрометчиво взведенное на него обвинение, будто он не знал, как пройти из Альтдорфа в Люцерну. Среди офицеров австрийского генерального штаба, главных его сотрудников по разработке планов маршей, многие не раз, под начальством Гадика, проходили этот путь в том и другом направлении и еще в июле сражались под Флюеленом. Когда же фельдмаршал говорил о движении обоими берегами Фирвальдштедтского озера, в чем видели доказательство его незнания, он хотел сказать, о чем свидетельствует его корреспонденция, что он обогнет это огромное водное пространство слева, по Эстерфельдской долине на Энгельберг, и справа, по Шахенской долине на Швиц.

Он не забывал, наконец, что горный массив со своими ущельями, благоприятный для неожиданностей и обходных движений, так же трудно защищать, как и атаковать, и поэтому он мог надеяться одержать верх над Лекурбом. Единственный слабый пункт в его плане и ошибка, делавшая успех более чем гадательным, заключались в сложности движений, которые он хотел между собой согласовать с точностью до нескольких километров и нескольких часов, и из-за которых, принимая в расчет расстояния, неровности местности, уже известные, и препятствия, дававшие себя легко предвидеть, казалось невозможным достигнуть такой точности, являвшейся непременным условием успеха. Против этого неправильного расчета должна была предостеречь Суворова военная история недавнего прошлого. Поставленной им себе задачей было то стратегическое окружение, с целью полного уничтожения противника, которое задумал генерал Мак в 1794 году, для сражения при Туркуэне; позже Карно, чтобы окружить Кобург; в 1796 году Вурмзер, чтоб разбить Бонапарта, и, наконец, Моро, при приближении Макдональда, чтобы побить самого Суворова. Всегда попытка кончалась неудачей или даже поражением, и всегда по одной и той же причине: слишком большой простор, предоставленный случайностям в комбинациях такого рода, и легкая возможность для противника им помешать.

Суворов первый опоздал к сроку, назначенному им самим. В последний момент демонстрация Моро у Тортоны задержала его и заставила потерять три дня. После того как французский генерал отступил в горы и город десятого сентября сдался, фельдмаршал продолжал свой путь и ускорил его, насколько мог. Расставшись со всей тяжелой артиллерией, которая должна была догнать его через Милан, Киавену и Энгадин, и даже со своим обозом, направленным на Шафгаузен через Тироль, оставив при себе лишь 25 орудий малого калибра, взятых из пьемонтских парков, 15 сентября он уже вел свои войска в Таверне, к подножию Монте-Ченере, и обогнал их в Беллинцоне, где рассчитывал найти мулов, потребованных от австрийского интендантства. Увы! В тот же день он писал Ростопчину: «Я прибыл в Беллинцону, но ни мулов, ни лошадей, ничего кроме Тугута, гор и пропастей».

Тугут на этот раз был ни при чем, а Меласу, от которого требовали уступки своих собственных ценных животных, простительно, что он на это не согласился. Правда, он обещал сделать все возможное, чтобы достать других; но тысяча триста пятьдесят мулов, цифра, указанная Суворовым, не находятся вдруг. Вместо того чтобы жаловаться Ростопчину, фельдмаршал лучше прибегнул бы к средству, к которому он в конце концов и обратился, состоявшему в утилизации казачьих лошадей. Чтобы перейти через Готард, кавалеристам было выгоднее спешиться. Но после того как ему пришла в голову эта мысль, Суворов потерял еще пять дней, и атака была отложена с 19 на 24 сентября.

В некотором отношении он этим выигрывал. Наметив со своей стороны на двадцать пятое число того же месяца общее наступление, Массена предписал Лекурбу движения, вынуждавшие его очистить проходы, где он со своими 12 000 человек уже принял меры к тому, чтобы установить со всех сторон тщательное наблюдение. Несколько батальонов под начальством Луазона оставались одни вдоль Рейссы, и самого Лекурба там не было. Ни он, ни Массена не были осведомлены по крайней мере о такой близости Суворова, и при известии о появлении русских под Айроло оба они приняли это за простую демонстрацию. Задача нападающих этим облегчалась.