Милий Езерский - Аристоник

Красс поехал дальше вдоль боевой линии. Всюду было одно и то же. Ни римляне, ни восставшие не наступали — мешала темнота.

Лишь только забрезжил серый рассвет, как обе стороны стали поспешно строиться. Красс увидел, что неприятельской пехоты и конницы очень много, и с беспокойством оглянулся на свои войска.

Восставшие уже шли стеной.

Красс приказал коннице царей охватить фланги противника, а римской — ударить в тыл; пехота должна была броситься вперед и прорвать ряды восставших. Но он ошибся в расчете.

Не успела римская конница приблизиться к противнику, как ей во фланг ударили конники Кеада. В блестящих шлемах, со сверкающими мечами и копьями, они неслись в бой с громовым криком: «Солнце! Солнце!», погоняя своих коней. Напор был столь стремителен, что римляне обратились в бегство. Обезумев от ужаса, не слушая приказаний военачальников, они быстро покинули поле битвы, несясь к реке Герм.

Потом всадники Кеада напали на пехоту, врезались в нее. Ряды пехотинцев дрогнули, но каппадокийский царь Ариарат, помогавший римлянам, хлеснул бичом горячего жеребца и поскакал наперерез беглецам. Гладко выбритое лицо его пылало гневом, серебряный шлем, украшенный драконом с разинутой пастью, сверкал на солнце.

— Срам, позор! — закричал царь.

Угрожая мечом беглецам, он остановил их и заставил вернуться в строй.

Битва возобновилась, горячая, отчаянная. Ариарат сражался в первом ряду, но когда на него налетел Аристоник и мечи их скрестились, царь понял, что трудно устоять против него. Продолжая отбиваться от Аристоника, он повернул коня, чтобы умчаться, но Аристоник метнул дротик. Ариарат успел прикрыться щитом. Пытаясь избежать единоборства, он стал уходить от Аристоника, но тот преследовал его по пятам. Обернувшись, царь выпустил одну за другой две стрелы, но промахнулся. Аристоник опять метнул дротик. Ариарат поднял коня на дыбы, и дротик вонзился животному в шею. Конь дико заржал и чуть не сбросил всадника. Чувствуя смертельную опасность, царь крикнул на помощь оруженосца, но было уже поздно. Аристоник ударил царя мечом по голове: серебряный шлем, зазвенев, упал с головы, и в ту же минуту второй удар обрушился на незащищенную голову. Ариарат пошатнулся, выронил меч и свалился с коня.

— Царь убит! — раздались крики, и пехота, расстроив ряды, обратилась в бегство.

Затем конница напала на римскую пехоту. Впереди мчался Кеад.

Римская пехота дрогнула. Военачальники пытались остановить напор восставших обходом с флангов и одновременным ударом в нескольких местах, но попытка эта не удалась.

Не давая отдыха коннице, Кеад ударил во фланг римской пехоте. Он попал в самую гущу боя и с радостью увидел Аристоника, который, стоя на колеснице, метал копья.

Аристоник крикнул:

— Кеад, прорви ряды! Разве не видишь, что победа наша?

Бой усиливался. Конница смешалась с пехотой. Римляне дрогнули и побежали к лагерю.

— Взять лагерь! — приказал Аристоник.

Дважды бросались воины на приступ и дважды отступали.

— Взять лагерь!

Подходили новые силы, новые отряды — добровольческие, наемные. Играли трубы, гремела боевая песня.

— Взять лагерь!

Восставшие с новой силой обрушились на римский лагерь. Заграждения были сломаны, преграды преодолены. Ничто не могло удержать сокрушительный напор. Римляне защищались, пока не были взяты в плен и обезоружены.

Красс Муциан был тоже захвачен вместе с военачальниками. Стыд и ужас терзали его. Он знал, что победа Аристоника отнимала у римлян наследство Аттала, делала граждан Солнца хозяевами Пергамской земли.

Левки праздновали снятие осады песнями, барабанным боем, ревом многочисленных труб. Радостно встречал народ Аристоника, въезжавшего на колеснице в город. Рядом ехали вожди и храбрый конник Кеад. За колесницей шагали тысячи пленников с опущенными головами; везли и несли добычу, захваченную в римском лагере.

Грянула победная песня. Это пело, встречая вождя, освобожденное от осады войско.

Горожане приветствовали Аристоника веселыми криками, матери протягивали к нему младенцев, мальчики и девочки бросали под ноги лошадей цветы и охапки листьев.

— Слава, слава!

Но римляне не отказались от пергамского наследства. Год спустя, однажды вечером, прискакали к Аристонику один за другим гонцы с известием, что римские легионы высадились в трех местах и идут в глубь страны.

— В Смирне и Эфесе — небольшие отряды, — говорили они, — а в Элее — главные силы противника. Начальник элейских войск Марк Перперна, человек смелый, настойчивый и безжалостный, поклялся победить тебя, вождь!

Ночь была темная, тучи заволакивали небо. Аристонику не спалось, и он вышел из шатра. С севера доносился неясный гул, но голосов не было слышно. Он проверил караулы — все было в порядке,

Идя по лагерю, Аристоник не переставал прислушиваться к гулу, который усиливался. Он остановился. Это был топот конницы. И вдруг страшная догадка мелькнула в голове.

— Труби сбор! — приказал он караульному начальнику, возвращавшемуся после смены.

Но прежде чем затрубили, с долины донесся звон оружия и крики сирийцев:

— К оружию! К оружию!

Тревожный вой труб в лагере, поспешные шаги воинов, крики, ругань — все это оглушало.

Впереди дробью рассыпались шаги разбегавшихся воинов, позади — надрывные крики, ржанье коней, лязг и скрежет мечей.

Аристоник приказал метать о темноту копья и камни, стрелять из луков.

Со свистом летели копья, камни и стрелы. Бешено ржали раненые лошади, крики римлян усиливались. И совсем недалеко послышался резкий голос римского начальника:

— Приготовиться к бою!