Гусейн Наджафов - Лодки уходят в шторм

Обезоруженных турков заперли в кладовой, потом Ильдрым и Лукьяненко на баркасе "Врач" понеслись к военному порту.

На вершине Баиловской горы четко вырисовывались две гигантские дальнобойные пушки, установленные англичанами. Взгляд Ильдрыма был прикован к ним: эти пушки — большая ударная сила в руках мусавата, если не обезвредить их, они могут причинить много бед и флоту, и отрядам восставших.

Ильдрым велел Лукьяненко ждать его в баркасе, а сам прошел в мастерские военного порта и, прихватив двух мастеров, поднялся к пушкам.

Часовой у входа на артплощадку остановил их, вызвал дежурного офицера. Молодой подпоручик узнал заместителя начальника военного порта, разрешил пропустить его и мастеров.

Ильдрым направился к пушкам, осмотрел их и приказал мастерам:

— Снять замки!

Офицер опешил.

— Что вы сказали, господин Ильдрым?

— Приказываю снять замки!

— Как так?.. Без письменного распоряжения начальника батареи… я не могу позволить.

— Вы намерены выполнить мой приказ? Или я немедленно арестую вас.

— Но они каждый пудов по пятнадцати. Тут инструмент нужен.

— Исполняйте! — бросил Ильдрым мастерам.

Те осмотрели замки, один из мастеров сбегал за носилками и инструментом. Сам офицер помог мастерам снять замки, уложить их на носилки и отнести на баркас.

Затем Ильдрым спустился вниз, к радиотелефонной станции, где стояли орудия полевой артиллерии. Они не представляли большой опасности, но шуму могли наделать немало. Лучше, чтоб и они безмолвствовали. Орудия были обезврежены также без шума.

— Ну, мы отрубили им руки! — задорно сказал Ильдрым, спрыгнув в баркас, который тут же понесся к пароходам, выстроившимся на рейде.

Ильдрым поочередно побывал на всех пароходах, убедился, что орудия готовы открыть огонь, приказал поднять на мачтах красные флаги и поехал на пароход "Пушкин". Здесь вместе с Лукьяненко они уединились в кают-компании. Засунув руки за тонкий кавказский ремешок, Ильдрым шагал по мягкому ковру и диктовал Лукьяненко:

— Правительству и парламенту Азербайджана.

Красный Флот Социалистической Советской Азербайджанской Республики предлагает вам немедленно сдать власть Советскому рабоче-крестьянскому правительству во главе с тов. Наримановым. Красный Флот в этом случае гарантирует спокойствие и мир всему населению города Баку без различия национальностей. Ответ должен быть представлен с получением сего через два часа, в противном случае будет открыт огонь".

Вдвоем отредактировав текст, Ильдрым переписал его начисто и подписал: "Командующий Красным Флотом Советского Азербайджана инженер Ильдрым. 27 апреля 1920 г.".

— Ну, Ян, — взволнованный важностью момента, Ильдрым торжественно протянул бумагу Лукьяненко, — передай по назначению.

Баркас "Врач" принял Лукьяненко и устремился к берегу…

…Когда поступили первые сообщения о начале вооруженного восстания, мусаватские правители срочно связались по телефону с британским верховным комиссаром в Тифлисе Люком, но ни Антанта, ни меньшевистская Грузия уже не могли прислать свои войска.

Главные силы мусаватистов были скованы в Карабахе, а из тех, что находились в Баку, два полка перешли на сторону восставшего пролетариата. Бойцы полка "Ярдым алайы" заняли несколько кварталов города, послали в распоряжение Азревкома броневик, задержали поезд, в котором пытались бежать английская миссия и несколько мусаватских министров.

Тревожные для мусаватистов сообщения поступали со станций Худат и Хачмас: бронепоезд "Третий Интернационал", громя мусаватские заслоны, приближался к Баку.

Паника в парламенте усилилась, когда в полдень на Спасской улице, на квартире доктора Агагусейна Кязимова делегация коммунистов во главе с Гамидом Султановым вручила парламентариям ультиматум ЦК АКП(б), Бакинского бюро Кавкрайкома РКП (б) и Центральной рабочей конференции. Прочитав его, главный парламентарий побледнел и растерянно сказал:

Мы ведь хотели переговоры вести с вами о мире и соглашении. Нельзя же так нарушать международный принцип самоопределения народов.

— Какого народа? Кучки мародеров-буржуа, которая наслаждается кровопролитием? — спросил Султанов.

— Какую кровь льет буржуазия? — сделал удивленное лицо главный парламентарий.

— Примеров очень много, — ответил Султанов. — Межнациональные столкновения, вакханалия, беззаконие, взяточничество, грабежи, убийства и так далее и тому подобное. Вот что нас, азербайджанских коммунистов, заставляет предложить вам немедленно сдать власть Центральному Комитету Азербайджанской Коммунистической партии. В противном случае вся ответственность падет на вас за всякое напрасное кровопролитие. Даем вам срок до четырех часов дня, о чем и прошу передать вашему правительству.

Парламентарии поспешно удалились. Парламент тут же избрал комиссию, предоставив ей карт-бланш в переговорах с коммунистами. Комиссия до хрипоты обсуждала ультиматум, наконец решила пригласить представителя ЦК на переговоры.

На этот раз Гамид Султанов был резок:

— Говорите, что вы хотите? Только короче! Мое время ограничено. Даю вам пятнадцать минут.

— Мы просим полчаса на составление ответа.

— Пятнадцать минут! Ваша власть повисла в воздухе, и поддержки вам ждать неоткуда. Армия, флот, полиция перешли на нашу сторону, железная дорога, почта, телеграф, радиостанция — всё в наших руках.

Но комиссия не уложилась в пятнадцать минут. Она работала над ответом, когда Лукьяненко доставил ультиматум Краевого Флота. В семь часов вечера председатель комиссия зачитал акт о передаче власти Азревкому в 24.00, и парламент тут же утвердил его.

Тем временем вооруженные рабочие заняли обе бакинские тюрьмы, отворили камеры и выпустили на волю всех политзаключенных. Выйдя из тюрьмы, Дадаш Буниатзаде остановил фаэтон и помчался в Шахский переулок.

Среди ночи в эфир полетели радиосигналы: "Всем, всем, всем! Москва, Ленину…" Азревком извещал о восстании народа и взятии власти большевиками, просил братскую Советскую Россию прислать в помощь Красную Армию.

На рассвете члены Азревкома, командиры рабочих дружин собрались на перроне Бакинского вокзала. Медленно подошел бронепоезд "Третий Интернационал". С него сошли командир отряда бронепоездов Михаил Ефремов, группа бакинских большевиков Газанфар Мусабеков, Габиб Джабиев и другие, выезжавшие навстречу Красной Армии, бойцы и командиры XI армии.

Вскоре за первым бронепоездом подошли еще три.

Лукьяненко опешил, когда к нему кинулся статный военный в буденовке и широких галифе, с тремя комсоставскими "разговорами" на гимнастерке.

— Толька! Ян! — радостно воскликнул военный и стиснул Лукьяненко в объятиях.