Гусейн Наджафов - Лодки уходят в шторм

— Вы были у него?

— Только что имел честь, — ехидно улыбнулся Сухорукин. — И черт дернул меня соваться к нему!

— Что же он говорил? Обо мне, случаем, не спрашивал?

— Ровным счетом ничего, господин "деникинский агент".

— Что это значит? Он так назвал меня? — Ильяшевич нахмурился. — Хм! И что же из этого следует?

— Не знаю. Я пытался спровоцировать его на откровенность, но…

— Этот "братишка" не так прост, как кажется. Умен и хитер, как русский мужик. Его на мякине не проведешь.

— Так-то оно так, но я не понимаю вас, полковник, просто отказываюсь понимать. В ваших руках муганская армия, зажиточное крестьянство молится на вас и только ждет вашего сигнала. Если вы захотите…

— Откуда вам знать, Терентий Павлович, чего я хочу и вообще что у меня на уме? Я человек военный и не привык болтать о своих планах. Это вы, политики, пустобрехи…

— Ха-ха! Опять мне досталось на орехи! — засмеялся Сухорукин. — Но когда же вы намерены… Ах, да, военная тайна! Ну, вам виднее. Только не медлите, полковник. Не упустите Синюю птицу и на этот раз…

В дверь просунулась голова Рябинина:

— Вашскородие! Зовут!..

Ульянцев сидел за столом президиума и внимательно оглядывал зал, рокотавший, как море, в ожидании начала заседания. Сегодня преобладали армейцы. Ульянцев с радостью отметил про себя, что среди штатских депутатов присутствует небольшая группа женщин, в том числе и талышинок — их яркое и пестрое одеяние так и бросалось в глаза. Ульянцев узнал Джаханнэнэ, с которой его познакомил Салман. Впрочем, Ульянцев и от других был наслышан об истории с царским старостой, об активной работе Джаханнэнэ в женотделе сельсовета. "Смелее, больше надо привлекать в Советы таких мусульманок", — отметил он про себя.

Наконец пришел Ильяшевич. Поднялся председатель крайисполкома Николай Тутышкин:

— Начнем, товарищи!..

В это время на сцену с подносом в руках вошла Багдагюль, стала раздавать членам президиума чай. По залу прошел легкий рокот.

— Это еще для чего? — смутился Ульянцев.

— Тимофей-гардаш, — громовым голосом откликнулась из зала Джаханнэнэ, — у нас такой обычай: собрались мужчины — подавай чай.

По залу прокатился смех.

— Ну, если обычай…

— Товарищи, — продолжал Тутышкин, — слово предоставляется чрезвычайному комиссару Кавкрайкома Тимофею Отрадневу.

— Мое сообщение будет горьким, товарищи! Предатели своего народа из "Горского правительства" Дагестана арестовали в Петровске весь подпольный ревком во главе с железным коммунистом товарищем Буйнакским. Я знал этого прекрасного, кристально чистого человека по Астрахани. Деникинский скорый, да неправедный суд приговорил всех товарищей к смерти… Мы должны их крепко предупредить. — Негромкий голос Ульянцева зазвучал металлически твердо. — В случае расстрела добровольческим командованием приговоренных к смертной казни в Петровске дагестанских коммунистов Советская муганская власть расстреляет находящихся на ее территории офицеров-деникинцев, считая за каждого расстрелянного коммуниста десять офицеров!

— Правильно! Верно! Послать депешу! — послышались голоса из рукоплещущего зала.

Ильяшевич заерзал на месте. Перед его взором в который раз возникло тело полковника Аветисова с черной дырочкой во лбу.

Ульянцев поднял большую руку, глубокими темными глазами строго обвел зал:

— Еще не все, товарищи… Добровольческое командование разделалось с ревкомом руками предателей, а потом дало по шавке самим предателям — разогнало "Горское правительство", 21 мая войска генерала Драценко заняли Петровск и теперь движутся к границам Азербайджана…

По залу прокатился гул. Ильяшевич крякнул, заерзал, но не поднимал головы, чтобы никто не видел выражения его глаз.

— В этот же день, — продолжал Ульянцев, — деникинцы с помощью англичан атаковали Астраханско-Каспийскую флотилию, взяли форт Александровский…

— И потопили Астраханскую флотилию, — не выдержав, уточнил с места Ильяшевич, ткнув указательным пальцем сверху вниз.

Ульянцев взорвался:

— Никак нет, ваше… — он вовремя остановился, чтобы не сказать "высокородие", и уже спокойнее продолжал: — Ваше дополнение неверно. Потопили два-три судна, и то вспомогательных, а боевые корабли десанта, — Ульянцев обернулся к залу, — ушли к устью Волги. Но, товарищи, будем смотреть правде в глаза. Господство на море принадлежит неприятелю. Теперь на Каспии только две советские точки: на севере неприступной крепостью стоит красная Астрахань, А мы, товарищи, должны превратить Ленкорань в такую же крепость на юге Каспия!

В зале зааплодировали, но тут же перестали, чтобы расслышать ответ Ульянцева на вопрос Ильяшевича:

— Какими силами?

— Вот об этом вы и доложите нам, товарищ главком! — сухо ответил Ульянцев.

Ильяшевич слегка растерялся:

— Как, здесь? Перед… партизанами и крестьянами?

— Да, полковник, перед членами крайисполкома.

Слушая отчет Ильяшевича, Ульянцев всматривался в зал.

В первом ряду сидел полковник Орлов. Тот делал в блокноте пометки. "Тоже из старых специалистов и тоже эсер. Сухорукин, Кропотов, теперь он… Прав товарищ Коломийцев, что мы много нянчимся с ними. Но ведь этот Орлов — прекрасный специалист. Бывший царский полковник, после революции перешел на сторону народа. При краевой управе служил здесь начальником милиции, служил честно. — Ульянцеву вспомнились слова Ленина: "Без наследия капиталистической культуры нам социализма не построить. Не из чего строить коммунизм, кроме как из того, что нам оставил капитализм" [11] Ленин В. И. ПСС, т. 29, с. 136. .— Да, ничего не сделаешь, без них нам пока не обойтись…"

Ильяшевич говорил недолго. Слово взял Ульянцев. Он подверг резкой критике работу Ильяшевича и военной коллегии, созданной ровно месяц назад, 6 мая. Ульянцев предложил распустить военную коллегию и образовать Реввоенсовет. Ильяшевича от командования войсками отстранить и взять под домашний арест.

Большинством голосов его предложение было принято.

Ильяшевича тут же отвели в башенную часть третьего этажа и заперли в небольшой комнате с зарешеченными узкими окнами и балконной дверью.

На следующий день новый командующий войсками Мугани полковник Орлов оповестил население об образовании Реввоенсовета. Его председателем назначен Горлин (Талахадзе), политкомиссаром — Отраднев, начальником штаба — Наумов. Сообщалось также об учреждении в Ленкорани и Пришибе-Православном местных народных судов и народного общемуганского суда для расследования дел по серьезным преступлениям.

Городской госпиталь находился в нескольких шагах от Ханского дворца, и Ульянцев давно собирался посетить его, но никак не мог выкроить время. И сегодня он не пошел бы туда: через час ему предстояло выступить перед горожанами и он хотел собраться с мыслями. Но Мария чуть не силком потащила его.