Семён Шуртаков - Вершина Столетова

— Ты что такой смурый? — закуривая сигарету, спросил Оданец. — Или не выспался?

— Не выспался, — тоже доставая трубку, ответил Илья.

Навстречу машине все так же нескончаемо неслись и неслись то черные, то уже зазеленевшие весенние поля.

Было время, на машине ли, поездом ли, проезжая вот так полями, видел их Илья как бы отстраненно: поля и поля; а вон речка луговиной бежит, а за речкой лес синеет… Сейчас он глядел окрест уже другими глазами: сейчас поля ему виделись живыми и близкими. А скоро начнутся угодья уж и вовсе «своих», березовских колхозов…

Виктор Давыдович не подал вида, что рассказ Гаранина о новоберезовском колхозе заинтересовал и встревожил его.

С тех пор как председателем в Новой Березовке заступил Тузов, колхоз перестал плестись в самом хвосте района и, судя по сводкам, начал подтягиваться к середнячкам. В прошлом году колхоз выполнил в срок все поставки, полностью засыпал семена, поднял зябь почти под весь яровой клин. «Видно, не так уж плох этот Тузов, если в самом отсталом колхозе сумел навести порядок», — начал думать Виктор Давыдович. Такое же мнение о новоберезовском колхозе как хозяйстве, идущем в гору, стало складываться и у инструктора райкома Сосницкого.

И вот Гаранин рассказывает о Тузове такое, что его впору гнать из председателей. Надо было принимать какое-то решение. «Продолжать поддерживать Тузова? Но если подтвердится все рассказанное Гараниным, даже часть рассказанного, Тузов непременно полетит. А про меня скажут, что я и раньше благоволил Тузову, поддерживал его, — да мало ли чего могут наплести! И уж обязательно, конечно, вспомнят про корову…»

Как-то, с год назад, Виктор Давыдович, вернувшись домой, увидел у себя в передней Тузова. Тот сказал, что пришел по делу, но боялся не застать Виктора Давыдовича в райсельхозе и потому заявился на дом. За время, пока гость дожидался, Полина Поликарповна не преминула поведать ему о своих многочисленных болезнях. Тузов сочувственно выслушал и сказал, что самым радикальным средством от всех перечисленных ею болезней является парное молоко и сливки. Полина Поликарповна пожаловалась на свою корову: мало дает, и молоко как вода, — какие уж тут сливки! Тузов сказал, что корову надо заменить и в этом он может помочь: за колхозом числятся недоимки мясопоставок, так он как-нибудь поведет корову на «Заготскот» и по дороге заведет к Полине Поликарповне для обмена. Колхозу все равно, лишь бы живого веса было побольше. Через три дня на дворе у Виктора Давыдовича уже стояла симменталка, а Полина Поликарповна вдоволь пила парного молока. Ну, что тут было делать? Вести корову обратно в Новую Березовку? Такая щепетильность могла бы вызвать только лишние разговоры. И Виктор Давыдович молчаливо согласился на мену.

«Конечно, корова не подарок Тузова, тем более не взятка. И все же будет неприятно, если эта история всплывет. Начнут судачить, привирать, как это бывает в таких случаях, неприятно!..

Может, сразу занять сторону Гаранина? Но вдруг райком с ним не согласится? Сосницкий с Гараниным, кажется, не в ладах. Да и не так легко райкому будет признаться в своем заблуждении относительно Тузова».

Виктор Давыдович решил позвонить Сосницкому. Намеками, сразу не упоминая имени Гаранина, он рассказал ему только что услышанное. Сосницкий сразу же насторожился, но по его «да, да», «так, так», «это, знаете ли, новость» трудно было понять, как он относился к рассказанному. Когда же Сосницкий узнал, что сообщил это всего-навсего Гаранин (он так и сказал: «всего-навсего»), настороженность его прошла.

— Ну, это еще надо посмотреть, — с облегчением сказал Сосницкий. — Гаранин все-таки человек пришлый, и его больше заботит, как бы кого покритиковать, под кого подкопаться, чтобы на этом себя показать. А что хорошие председатели колхозов на дорогу не валяются, что их приходится терпеливо выращивать, об этом он не думает…

У Виктора Давыдовича немножко отлегло.

Чтобы окончательно успокоиться, он полистал кое-какие учетные книги, неопровержимо подтверждающие сдвиг новоберезовского колхоза в лучшую сторону. Однако и после этого работалось плохо. Выкурив еще одну папиросу, Виктор Давыдович запер стол и ушел домой.

В состоянии здоровья жены за последнее время произошло некоторое улучшение, и в доме все было прибрано, вымыто, начищено. Старый буфет будто помолодел, краски на картинах стали ярче. Самовар сиял посреди стола, как солнце, и отбрасывал блики на стены и потолок.

Виктор Давыдович снял ботинки и с удовольствием прошелся по свежевымытым полам, отыскивая домашние туфли.

Сели пить чай.

— А ты, мать моя, прекрасно выглядишь, — сказал Виктор Давыдович. — Видно, воя последняя-то болезнь, этот двойной-то… как его… ряди… ради…

— Радикулит, — подсказала Полина Поликарповна. — И не двойной, а двусторонний.

— Ну, это все равно. А я говорю, что он тебе вроде как бы на пользу пошел, все остальные болезни приглушил.

— Парное молочко да сметана помогают!

«Ох, это парное молочко! — опять вспомнил Виктор Давыдович. — Как бы оно боком не вышло».

— Однако ж в журнале говорится, — продолжала Полина Поликарповна, — что при этой болезни бывают временные улучшения. Как бы потом еще хуже не было.

Должно быть, для того чтобы лучше разбираться во всех изнуряющих ее тело мудреных болезнях, Полина Поликарповна выписала специальный медицинский журнал и в свободное время, — а такого времени у нее было более чем достаточно, — усердно читала его. Виктор Давыдович этот журнал не читал, едва успевая следить за своими, агрономическими.

— Ну, я, конечно, не знаю всех этих медицинских тонкостей, — сказал он, — но выглядишь ты хорошо, свежо и молодо. Подольше бы это временное улучшение затянулось!

Пришел Николай Илларионович.

— Полина Поликарповна, — с шутливой серьезностью сказал Николай Илларионович, вешая фуражку, — а я ведь к вам специально на чай. Я не виноват, что более вкусного чая мне не приходится пивать ни в каком другом доме. Так что не обессудьте.

— Вы все шутите, Николай Илларионович, — ответила польщенная хозяйка и даже слегка раскраснелась, хотя трудно было понять — от похвалы или от чая. Она утицей проплыла к буфету, достала третий прибор и так же плавно, раскачивая бедрами, вернулась на место.

— За день так избегаешься, что аж гореть внутри начинает, — принимая налитую чашку, говорил Николай Илларионович. — За председателем смотри, нужной ли кондиции семена дает; за трактористом смотри, на ту ли глубину он эти семена заделывает; за бригадирами тоже смотреть надо. Веселая должность!

Виктор Давыдович хотел сразу же спросить, известны ли Николаю Илларионовичу гаранинские «открытия» в Новой Березовке, но, подумав, решил завести этот разговор попозже.